Нетрудно было догадаться, что именно это и был ее сын, и в сопоставлении с ее словами, печальным вздохом, с опустевшей, теперь не нужной и потому сдаваемой квартирой на двадцатом этаже траурная кайма фотографии приобрела вполне определенный и единственный смысл. Расспрашивать было бы бестактностью, тем более что рана была, видимо, свежей, утрата недавней, иначе зачем же занавешивать зеркала, и студент сказал лишь, что ему все же хотелось бы посмотреть квартиру.
— Разумеется, — быстро сказала старуха и неожиданно проворно встала с кресла.
Студент подумал, что она встала, чтобы сейчас же ехать с ним. Но он, ошибочно приняв ее за парализованную, ошибся вторично. Старуха, будто забыв о его существовании, торопливо подошла к часам, откинула простыню и, посмотрев на циферблат, так же аккуратно завесила их вновь, теперь уже не спеша вернулась на свое место, села и закрыла глаза.
Сколько времени прошло? Минута, полчаса, час? Хотя позже, уже выйдя от старухи, студент не мог определить, сколько времени прошло между вояжем старухи к часам и ее погружением в дремоту в своем кресле. Он отчетливо помнил полдневный бой часов незадолго до этого и зафиксировал время, когда вышел от старухи, — четверть второго. Но промежуток между этими двумя временными точками — один час и пятнадцать минут — никак не укладывался в его сознании. Что же было в течение всего этого времени? Две-три реплики, проход старухи к часам и обратно, потом дремота. Неужели она дремала целый час? Собственно, ничего странного в этом нет, старуха могла спать и целый день. Странно было другое. Что же делал все это время сам студент — стоял и стерег ее сон, рассматривал комнату, фотографии, дожидался ее пробуждения? Да, так было, но в его представлении все это длилось крайне недолго, уж во всяком случае не целый час. Старуха действительно задремала, но потом сразу же, как ему показалось, проснулась — теперь же выясняется, что прошел минимум час, — проснулась и сказала спокойно:
— Запишите адрес. Двадцатиэтажный дом. Там он единственный. На первом этаже булочная. Ровно в шесть приходите туда. Я покажу вам комнату.
Она продиктовала адрес и, пока студент записывал, снова задремала.
Студент ушел не прощаясь. Только на улице он посмотрел на свои наручные часы. Оказалось, что в доме у старухи он провел почти полтора часа.
Двадцатиэтажный дом оказался на окраине, там, где, собственно говоря, город кончался и начинался пустырь. Дом торчал как-то странно одиноко и выглядел несуразно, как слово с опечаткой: пустырь — с одной стороны и морской берег — с другой. Рядом было несколько холмиков и трех-четырехэтажных зданий на них, но в соседстве с небоскребом они казались совсем маленькими.