– Когда ты сказала «в последний раз»…
– Я именно это и имела в виду. Она бросила нас двадцать лет назад. – Бренда наконец повернулась к нему. – Ты вроде удивлен?
– Наверное.
– Почему? Ты же знаешь, что многих мальчишек там, на площадке, бросили их отцы. Думаешь, мать не может поступить так же?
Безусловно, в ее словах имелся резон, но это скорее был голос рассудка, чем настоящее убеждение.
– Значит, ты не видела ее двадцать лет?
– Да.
– А ты знаешь, где она живет? Город или хотя бы штат?
– Не имею понятия. – Бренда старалась казаться равнодушной.
– Ты не поддерживаешь с ней связь?
– Пара писем, и все.
– А обратный адрес?
– Они были отправлены из Нью-Йорка. Это все, что мне известно.
– А Хорасу известно, где она живет?
– Нет. Он за эти двадцать лет даже имени ее не упомянул.
– По крайней мере, в твоем присутствии.
Бренда согласно кивнула.
– Может быть, звонивший не имел в виду твою мать, – заметил Майрон. – У тебя есть мачеха? Твой отец женился или живет с кем-нибудь…
– Нет. После мамы у него никого не было.
Молчание.
– Тогда почему кто-то заговорил о твоей матери через двадцать лет? – спросил Майрон.
– Не знаю.
– Но хоть какая-нибудь идея?
– Никакой. Двадцать лет она была для меня призраком. – Девушка показала рукой в сторону. – Здесь налево.
Майрон свернул.
– Ты не возражаешь, если я поставлю на твой телефон определитель номера? Вдруг они снова позвонят?
– Хорошо.
Он свернул налево.
– Расскажи мне о своих отношениях с Хорасом, – попросил Майрон.
– Нет.
– Я не хочу лезть не в свое дело…
– Это неважно, Майрон. Люблю я его или ненавижу, все равно тебе придется искать его.
– Ты получила постановление суда, запрещающее ему к тебе приближаться?
Девушка помолчала. Потом спросила:
– Ты помнишь, каким он бывал на площадке?
– Сумасшедшим. И наверное, лучшим тренером из всех, кого я встречал.
– И никогда не успокаивался на достигнутом?
– Да, – согласился Майрон. – Он учил меня играть без изысков. Это не всегда давалось легко.
– Да, но ты был лишь подростком, который ему нравился. А представь себе, как трудно было быть его собственным ребенком. Теперь вообрази, что эта его неуспокоенность на площадке усугублялась постоянным страхом потерять меня. Он боялся, что я сбегу, брошу его.
– Как мать.
– Верно.
– Видимо, тебе тяжко пришлось, – заметил Майрон.
– Не то слово! – выдохнула Бренда. – Три недели назад у нас была рекламная разминка в школе Ист Орэндж. Знаешь, где это?
– Конечно.
– Два парня из зала расхулиганились. Ребята из старших классов, баскетболисты. Они были пьяные или накурились чего. А может, просто панки. Не знаю. Но вдруг начали орать всякое в мой адрес.