– Я лишь старалась выжить, Эндрю. В этом не было ничего особенно героического.
Эндрю глубоко вздохнул и снова отвернулся к окну.
– А я вел себя, как последний негодяй. Прости меня, Рейчел. Я должен извиниться перед тобой за прошлое.
Она давно мечтала услышать эти слова, но почему-то они не принесли удовлетворения. Теперь, когда Эндрю наконец извинился, она поняла, что, в сущности, в этом не было необходимости. Но ее волновало, почему он так вел себя с ней раньше.
– Зачем ты это делал, Эндрю? Вот что мне хочется понять. Что крылось за твоими поступками?
Эндрю стоял спиной к жене, и по напряженно поднятым плечам было видно, какая жестокая борьба происходит в его душе.
– Наверное, я боялся.
– Боялся? Чего же ты боялся, Эндрю? – мягко спросила Рейчел.
Он судорожно вздохнул и обернулся. В его взволнованно блестевших глазах таилось смущение.
– Я боялся потерять тебя, Рейчел.
Она подошла ближе и подняла на него взгляд, полный безграничной любви.
– Почему же ты боялся меня потерять? Разве ты не знал, как сильно я тебя люблю?
– Я боялся открыться, довериться тебе, не зная, сколько продлятся наши отношения.
Рейчел взяла его за руку и погладила длинные смуглые пальцы, одновременно и сильные, и нежные.
– Как ты мог сомневаться в святости брака, Эндрю? Разве тебя не вдохновлял пример твоих родителей? На свете нет людей, которые любили бы друг друга сильнее, чем Рэйвен и Мэтью Эллиоты.
Глаза Эндрю потемнели.
– Эллиоты – не мои родители. Мои родители умерли, Рейчел. Я сирота-подкидыш.
– Как ты можешь так думать, Эндрю? Эллиоты растили тебя со дня твоего рождения.
Он выпустил ее руку, отошел к окну и несколько мгновений стоял, повернувшись к жене широкой неприступной спиной. Рейчел боялась, что он опять замкнется в себе. Этого нельзя было допустить, иначе их совместному счастью грозила опасность.
– Но ведь ты никогда не сомневался в том, что они тебя любят, Эндрю?
Он обернулся, и Рейчел увидела в его глазах растерянность и боль.
– Нет, я никогда не сомневался в их любви, но всегда знал, что я не такой, как они. И ничто не может этого изменить.
Увидев ее удивленное лицо, Эндрю продолжил:
– Я индеец-полукровка, Рейчел. Я не из их семьи и, следовательно, не могу называть их родными. Я похож на человека, который находит удовольствие, подглядывая за другими людьми. Я не имею права на любовь Эллиотов. Это ворованная любовь.
– Какая эгоистичная позиция, Эндрю! – мягко укорила его Рейчел. – Да ты просто слепец! Рассуждая таким образом, ты совершенно не думаешь об Эллиотах. Ты даже не хочешь знать их мнение по этому вопросу, не берешь в расчет их потребности и желания. По-твоему, они не имеют права любить тебя и заботиться о тебе только потому, что ты им не родной сын?