И вот она здесь. Собственной персоной.
Пока они шли, Питер исподтишка изучал свою спутницу. Стоя рядом с ней у конвейера, он смог рассмотреть ее ближе. Блестящие темно-пепельные волосы, коротко стриженные. С этой прической, подчеркивающей прелесть ее маленького личика, она была похожа на эльфа. В аккуратных ушках поблескивали изящные серебряные серьги. Широкие зеленые шерстяные брюки и белая стеганая куртка только подчеркивали стройность фигуры. Грациозные движения.
В ее глазах было что-то напоминавшее взгляд беспризорного ребенка. В бархатных карих глазах, больших и широко поставленных, сквозила тайная грусть.
«Стоп, – подумал он. – Не стоит себя обманывать. Это всего лишь внешность. Факты говорят сами за себя. Эта женщина не приезжала навестить свою тетю почти десять лет, Именно из-за этой женщины глаза Фионы наполняются такой тоской каждый раз, когда она получает от нее письмо.
Совершенно очевидно, что ей наплевать на всех, кроме самой себя».
Хотя Питер и уверял себя, что Куин ему ничуть не нравится лицо новой знакомой притягивало его взор как магнит. У нее был аккуратный вздернутый нос, мягкие, слегка тронутые розовой помадой губы, которые, казалось, выпрашивали поцелуй, и изящной формы головка.
Питер не мог не заметить на ее лице следы усталости: бледность кожи, крошечные морщинки на лбу, темные круги под глазами.
«Ну и что? Да, устала, потому что провела в самолетах шестнадцать часов».
Фиона без конца повторяла, как Куин из Стокгольма через Амстердам полетит в Нью-Йорк, где ей придется пересесть на самолет до Кливленда. Питер усмехнулся про себя.
Фиона была как на иголках, когда узнала, что Куин действительно возвращается домой. Ей дали двухмесячный отпуск на работе в американском посольстве в Стокгольме, и она намеревалась пробыть в Шагрин-Фоллз до конца новогодних праздников. Питера беспокоило состояние Фионы. В ее семьдесят пять сердце могло не выдержать такого волнения. Но та только отмахивалась от его наставлений.
– Не волнуйся за меня, – говорила старушка. – Я так долго ждала этого дня. – Ее голубые глаза светились счастьем за стеклами очков. – Моя девочка наконец возвращается домой.
Питер усилием воли сдержал циничное замечание. Милой старушке пришлось упасть и сломать ногу, чтобы ее замечательная племянница решила оторваться от своей шикарной работы. Он не мог дождаться встречи с этим образцом добродетели…
Куин вздохнула. Совсем тихо, но Питер услышал. Он взглянул на нее. Интересно, о чем она думает?
– Вот одна из моих сумок, – сказала Куин, показывая на большой пестрый чемодан.