— Кажется, — сказал я.
Профессор недоуменно поднял брови.
— Я давно не видел жену, — пояснил я. — Мы с ней расходимся во времени.
Профессор понимающе улыбнулся. Потом в его взгляде мелькнула какая-то мысль. Он наклонился ко мне и прошептал заговорщически:
— Есть способ обрадовать жену…
Теперь уже я недоуменно поднял брови. А Юрий Тимофеевич рассказал о том, что у него есть друг, член-корреспондент. У члена-корреспондента есть сын. Сын учится на втором курсе нашего института, только на другом факультете. И у него нелады с математикой. Нужно помочь ему разобраться в интегралах. Сам член-корреспондент их уже подзабыл, да ему и некогда. Вот он и ищет репетитора своему сынку. Профессор сказал, что если я за две недели натаскаю его, мне очень неплохо заплатят.
— Они живут совсем рядом с институтом. По дороге в вычислительный центр будете заходить к ним и проводить занятие. Отец, понимаете, очень меня просил. Договорились?
Конечно, мы договорились. А что было делать?
На следующий день мне сообщили, когда можно приходить. Вечером я отправился к члену-корреспонденту. Он действительно жил в двух шагах от института, в новом красивом доме. Я поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка. За дверью раздался звучный лай.
Мне открыл сам член-корреспондент. Он был маленького роста, лысоватый, с быстрыми и умными глазами. На ногах были шлепанцы. Рядом с ним стояла черная собака почти с него ростом. Собака бросилась лапами мне на грудь и лизнула длинным языком в щеку. Нельзя сказать, чтобы это мне понравилось.
— Она у нас ласковая, — сказал хозяин. — Проходите…
Я разделся, и меня провели в комнату к сыну.
— Можете приступать, — сказал член-корреспондент и ушел.
За письменным столом сидел юноша цветущего вида. У него были широкие плечи, розовые щеки и унылое выражение лица. Я подошел к нему и протянул руку. Он встал. Росту в нем было на двух членов-корреспондентов. Просто удивительно, какие фокусы вытворяет наследственность!
— Петр Николаевич, — солидно представился я.
— Гений, — сказал он смущенно.
— Это понятно, что гений, — сказал я. — А можно как-нибудь попроще?
— Геня, — сказал он, смотря на меня сверху своими детскими глазами.
— Ну что ж, Геня, — сказал я. — Давайте ваши интегралы!
Он сразу сник, обреченно повернулся к столу и стал листать тетрадку. Мы начали заниматься.
Надо сказать, что такой патологической неприязни к математике я никогда больше не встречал. Вид интеграла вызывал у Гения физическую муку. Он смотрел на него, шевелил губами, морщился, но ничего, кроме слова «дэикс» не произносил. Я понял, что натаскать его за две недели будет чертовски трудно.