Школу крыли щепой, ещё не потемневшей от дождей и снега, белой-белой. Такими же белыми были и рамы, в которые уже вставили стёкла. Осмелев, мы с Сашей Андреевым зашли в помещение. Пол в коридоре и классах был ещё не покрашен. Всюду лежали вороха стружек, пахло смолой.
В небольшой комнате была печь с вмурованным в неё зелёным котлом от военной кухни. Бак для воды тоже был военным, ковш — из немецкой каски.
Не хотелось возвращаться в лес, и мы с Сашей до темноты играли на берегу озера среди траншей и окопов.
Ночью Саша вновь примчался ко мне.
— Нина учебники из города привезла. И книги всякие, и карты!
В землянке Андреевых горела трофейная карбидная лампа с белым шаром, похожим на антоновское яблоко. Мы с Сашей присели к столу, принялись рассматривать принесённое. Тут были и буквари, и учебники «Родная речь», и хрестоматии для старших классов, и задачники, и прописи — глаза разбегались. От учебников пахло краской и лесом — как и в довоенное время. А вот и книжки для чтения — целая гора!
Я взял одну из книг в руки. На обложке её были три буквы — Р. В. С. Я стал читать, и мне показалось, что в книжке всё написано про меня, хотя речь шла о гражданской войне. У меня тоже было заветное место, где я прятал военные вещи. И раненых видел не раз, и помогал им, как мог. Только дезертиров таких, как Головень, в нашей деревне не было…
Через три дня начались занятия. В школу пришли, едва поднялось солнце. Мальчишки из Носовой Горы принесли немецкий пулемёт, без затвора, но самый настоящий. У многих карманы были набиты патронами, мы тут же начали показывать у кого какие, меняться. Почти все патроны оказались трофейными, лишь у кого-то была обойма к русскому карабину, и я отдал за неё четыре немецких — с зелёными каёмками на пистонах, с медными гильзами и острыми жёлтыми пулями. Наши патроны были всё же красивее! Саша Андреев показал мне самодельный пистолет — из медной трубки с бойком и пружиной.
— Из мины разряженной вывинтил! — похвастался мой дружок.
Кто-то притащил гранату, кто-то динамитный патрон.
— Учителя идут! — крикнули встревоженно.
Иван Матвеевич был в серой русской шинели, Нина (теперь её нужно было называть Нина Павловна) — в голубоватой трофейной. Лишь сапоги одинаковые — армейские, из кирзы и кожи.
В классе было тепло и светло. Мы с Сашей Андреевым сели поближе к окну, а Саша Тимофеев занял место «на камчатке» — одному досталась целая парта. От радости мы только на головах не ходили…
Нина раздала тетради: каждому по две, одна — в клеточку, другая — в косую линейку. Потом мы получили ручки, перья, ластики, карандаши. Это было неслыханное богатство. И чернила в «непроливайках» были настоящие — фиолетовые.