Ночную тишину разорвал резкий металлический звук. По рельсе, вкопанной у сельсовета, Осип колотил изо всех сил камнем. Этот тревожный звук, означавший пожар или какую иную беду, созывал на общий сход. Встревоженные, испуганные люди, едва накинув на плечи кое-какую одежонку, бежали к сельсовету. Вскоре все село стояло там, вокруг распростертого на холстине трупа, в котором очень трудно было узнать первую красавицу села.
Дед Шмаков стоял возле крыльца сельсовета. Его крепко держали уже подвыпившие Осип и Степан. На самом же крыльце стоял Мирослав Иванович, рядом с ним — Анджей.
Творилось что-то невообразимое. Плакали, выли женщины, причитали старухи, матерились и зло отплевывались старики.
— Тихо! Прошу тишины! — властно произнес председатель, и все притихли. — Вот, товарищи! Я обещал вам найти убийцу Оксаны и Марьи, и нашел его! Это Кузьма Шмаков! Сегодня ночью мы выследили его на болотах. Он откапывал труп Марьи.
Толпа заревела:
— Ирод!
— Ах ты, зверюга лютый!
— Та что ж ты натворил, убивец!
— На дыбу!
— Привязать к березам и пополам!
— И Оксаночку-то, девчоночку-то не пожалел! Шмаков молчал всю дорогу до села, молчал, стоя под конвоем. Он был так потрясен, что будто был в ступоре. Но когда услышал про Оксану, понял, в каком еще грехе его обвиняют, очнулся, закричал, перекрывая рев толпы:
— Да опомнитесь, люди! Вы меня сколько лет знаете?! Неужто я на такое зверство?… Да я Оксанке кукол делал, на коленях ее, малолетку, держал.
— А как подросла, так и снасильничал, злыдень! — завизжала одна из баб.
— Порвать его в клочья, злодея!
— Эх, не видите вы настоящих злодеев! Не хотите видеть! — отчаянно выкрикнул старик.
Но толпа в ярости шагнула к крыльцу, казалось, еще мгновение — и Шмакова действительно разорвут на части.
— Всем стоять! — властно приказал председатель. — Ни с места! Преступление Кузьмы Шмакова страшное! Но самосуд устраивать я не позволю! Я представитель советской власти и действовать буду по закону!
— Да откуда она, власть, узнает-то?
— Это наше дело!
— Повесить его, ирода!
— Топорами зарубить!
— Да не убивал я! Христом богом клянусь! — перекрестился Шмаков.
— А ты, Кузьма Федорович, Бога-то побойся! — оборвал его председатель. — Не бери лишний грех на душу. Сумел злодейство учинить, умей ответить! Прими свою участь с достоинством!
— Люди, не мог он убить! Отец мухи не обидит, — кричала из толпы дочь Шмакова.
— А ты лучше молчи, а то и тебя порубим! — визжали бабы.
— Все! Хватит! Сейчас всем разойтись. Осип и ты, дед Микола, выкопайте могилу для Марьи. Шмаков будет под арестом, а потом решим, как с ним быть. Я сказал, всем по домам!