— Ну насчет перевода, — пробубнил Кент, с болезненной гримасой потирая скулу. — Чтобы из Серова сюда, в Москву. Желательно бы в Бутырку, Кириллыч…
— Да я что, по-твоему, господь бог, что ли?
— Ну это я не знаю. Жить-то все равно небось хочешь… С девочкой своей, секретуточкой, спать хочешь! Бизнес свой иметь хочешь! — Он не спрашивал, он утверждал, снова обретая уверенность: — Вот и сделаешь, постараешься…
— Больно ты сегодня разговорился! — оборвал его Игорь Кириллович, снова демонстративно беря в руки пистолет. Кент, усмехнувшись, сделал руками успокаивающий жест: все, все, мол, молчу. — Так и быть, сделаю, но с одним условием…
— Ну ты это, Кириллыч, — все же косясь на пистолет, вяло запротестовал Кент, — ты того, не зарывайся. Это мы условия ставим!..
— Условие у меня такое, — сказал, словно не слыша его, Игорь Кириллович. — Для Никона дело сделаю, но после этого ни я вам ничего не должен, ни вы мне, и вообще, мы друг друга знать не знаем…
— Ну это я сомневаюсь, — даже не задумываясь, откликнулся Кент. — Это, конечно, не мне решать, это как Никон. А только я себе так думаю, что зря ты… Что ты без нас-то? Пустое место, лох, которого стричь и стричь… А так видишь — даже от груза опасного мы тебя спасли…
Хорошенькое дело, матюкнулся про себя Игорь Кириллович, сами наркоту подсунули, сами же и «спасли», и еще хотят, чтобы ты им за это спасибо говорил!
— Значит, так, — сказал он, чувствуя, что начинает терять терпение. — Для начала ты мне устраиваешь разговор с Никоном. Прямо сейчас. Хочу с ним насчет условий своих переговорить… Ну и узнать заодно, сколько мне еще такую сволочь, как ты, терпеть… Теперь насчет просьбы вашей конкретно. Можешь Никону сразу сказать, что хотя еще ничего окончательно не решено — не надо обнадеживать раньше времени, но цену тот, кто может это сделать, уже назвал. Сто двадцать тысяч зеленых.
— Ну ни фига себе! — возмутился Кент. — Ты что, из головы ее выдумал? Или свой процент накинул?
— По себе судишь? — усмехнулся Игорь Кириллович. — А сколько, по-твоему, должно быть?
— Ну не знаю… Ну тысяч пятьсот на деревянные, ну миллион. Тоже много, но это хоть на что-то похоже. А тут, блин, сто двадцать тысяч! На рубли — аж три лимона с лихуем! Больше, чем три с половиной! — помолчал, подумал. — Хотя что я, пусть сам Никон свое слово и говорит.
Игорь Кириллович внимательно наблюдал, как Кент, вытащив из внутреннего кармана мобильник, набирает какой-то длинный-длинный номер, и трубка на каждый тычок его пальца отзывается жалобным попискиванием. Буркнул, ожидая соединения: