— Известно, что великие ученые достигали знаменательных результатов не только потому, что верно мыслили, но и потому, что много мыслили и многое из передуманного уничтожали без следа. Какими бы надеждами вы ни воспламенялись, остерегайтесь хитрить со своей совестью. В науке, кроме созидания, важно уметь разрушать.
Трещали сроки, а Одинцов от своей программы не отступал ни на шаг.
Порою Андрею казалось, что старик придирается к нему. В конце концов, дело шло о защите кандидатской, а не докторской диссертации.
— Мне из вас не кандидата надо сделать, — упрямо отвечал Одинцов, — а ученого.
Тяжелая это была школа. Андрей метался среди противоречивых теорий.
Любая книга оказывалась западней, в которую он летел сломя голову. Потом он запутывался в экспериментальных данных. Не раз Андрей порывался бросить аспирантуру, уйти на производство. Товарищи по кафедре только посмеивались над его угрозами.
По ходу работы потребовалось провести серию сложных и дорогостоящих опытов. Лаборатория учебного института не имела для этого ни оборудования, ни средств. Тогда Одинцов решился на нелегкий для себя шаг: он поехал к главному инженеру Энергосистемы и предложил заключить договор на усовершенствование прибора по определению повреждений в линиях. Эта работа как раз была связана с темой диссертации Лобанова.
Надо было знать отношения Одинцова с руководством системы, чтобы оценить его поступок. Когда-то он пытался внедрять автоматику на станциях.
Человек «неполитичный» и резкий, столкнувшись с недоверием к своим предложениям, он скоро перессорился с администрацией Энергосистемы, поехал в министерство, протолкался в приемных около двух недель, написал семь писем и заявлений и убедился, что для того, чтобы разрешить вопрос, надо год-полтора целиком посвятить себя этому занятию.
— За это время я лучше разработаю еще один прибор, — говорил он. — Ну, допустим, у меня есть и терпение и хватка (Одинцов считал себя хитрым и тонким политиком), но ведь нельзя же требовать от каждого ученого, чтобы он с таким трудом добивался внедрения своих разработок.
Он стал избегать общения с производственниками и особенно с администрацией Энергосистемы. Консультировать — пожалуйста, внедрять — увольте. И вот впервые это правило было нарушено ради Лобанова. О своем визите к главному инженеру Энергосистемы Одинцов рассказывал морщась:
— Битый час убеждал их: прежде чем усовершенствовать, надо общие принципы разработать, — как, по-вашему? Они свое: принцип нам ни к чему, нам бы приборчик. Я спрашиваю: «Что ж, по-вашему, приборчик появится на голом месте, в пустыне мрачной и сухой возьмет и вырастет?» — «Так-то оно так, — ответствуют, — но на орошение нам денег не дают». Ну, в общем, вымотал, — устало заключил он.