Вообще-то Босс с детства упорно не желал быть похожим на «всех». И даже на «многих» или «некоторых». Ныне же он, догадалась она, не хотел быть и таким, как «очень немногие», имея в виду своих, более чем разбогатевших, «коллег».
Непохожесть, индивидуальность всё упорней становились его лицом.
Говорил Босс тихо, чтобы в голос его надо было вслушиваться. И все подчиненные, прежде всего советница, привыкли четко улавливать и учитывать каждое его, внешне не очень четкое, слово. Потому сверх впечатляюще звучало для них редкое, но и неколебимое требование: «Смотри мне в глаза!». Оно раздавалось, если иной позволял себе быть не вполне искренним или если докладывал обстановку замысловато, пытаясь о чем-либо умолчать, а что-либо преукрасить. Того и другого Босс категорически не терпел. Иногда он прощал ошибки и срывы, но лжи — никогда.
Поэтому советница ни разу столку его не сбивала. И ежели смотрела ему в глаза, то исключительно по собственному желанию.
Она чаще всех заходила к нему в кабинет, — как правило, по делам, но порою и вроде по ним.
Конечно, его спортивно-богатырская внешность и деловые победы усердно подталкивали, по мнению советницы, и к победам любовным. Он, бесспорно, боялась она, мог бы стать Дон-Жуаном. И делала всё возможное, чтобы на это у него не хватало времени.
А он сильней и преданнее всего любил не финансовые потоки и не женщин, а свою маму. Нельзя сказать, что сильнее всех на свете он любил и своего папу, поскольку ни разу в жизни его не видел.
Мама была фармацевтом.
— Учти, что здоровье очень обидчиво. И за пренебрежения к себе оно мстит, — предупреждала мама.
Усвоив это, Босс начинал каждое утро — а просыпался он рано — с плаванья. Плавал в любую погоду, но не допускал, чтобы его называли «моржом»: человек, согласно его взглядам, не должен превращаться в животное. Вообще к сравнениям и придуманным «определениям» он относился придирчиво. После купания уверенным бегом преодолевал километры…
Мама с житейскими просьбами к сыну не обращалась, ибо все её нужды он предвидел заранее. Но разведав, что где-то, даже в дальней дали, изобрели лекарство, способное приходить на выручку людям, их сберегать, мама незамедлительно ставила сына в известность. А уж он доставлял, подчас через горы и океаны, спасительное «открытие» маме, зная, что спасать — это её призвание.
— Вот если бы все бизнесмены… — с безнадёжностью, но и с гордостью за сына говорила она.
К приближавшейся юбилейной маминой дате он придумал подарить ей аптеку.
… Мама, к несчастью, до юбилея не дожила. А он пережил разлуку с ней как непостижимый кошмар. До той поры и после неё рыдающего Босса никто не видел. Аптеку же он всё равно купил: от таких дорогих для него намерений Босс не отказывался.