Эйб Голдштайн заставлял всех своих детей изучать иврит, а по субботам ходить в синагогу. Марша всегда ненавидела религию, Она доказывала раввину, что Адама и Евы не могло быть, потому что люди произошли от обезьян. Он не смог ее переубедить, и она провозгласила, что еврейская религия — «бессмыслица». Она раньше времени садилась обедать по пятницам, а по субботам убегала из церкви в кино со своими подружками-нееврейками.
Теперь Марша остановилась перед входом в серый дом.
— Ну и что на этот раз? — спросила ее мать.
— Я не войду, если ты не пообещаешь, что заставишь всех — и папу и мальчиков — называть меня с сегодняшнего дня Маккензи. Обещаешь?
— Да! Да! Я обещаю! Я дам тебе письменное обязательство. Я позову настоящего свидетеля. Чего ты еще от меня требуешь?
Маккензи с победным видом вошла в дом. Это было первое из требований, которое она собиралась предъявить своей семье. Она начала создавать себя заново.
Колин. Прованс, Франция, 1968 год
Такие ранние травмы были нанесены моим двум героиням. Смогут ли они их перенести? Думаю, что чья бы то ни была история — это рассказ о том, смог ли он или она справиться с полученными в детстве травмами.
Я представляю вам Майю и Маккензи без всяких извинений или претенциозных заявлений о том, что «сходство между этими персонажами и живыми людьми является просто случайным». В моем повествовании — это не случайность. Мои персонажи на самом деле живые люди. Я пишу эти слова, а Майя и Маккензи действительно находятся под крышей моего дома, и этот момент — кульминационный в их сагах. Они сами завершат мое сказание о мире моды.
Сегодня в шесть часов утра собаки начали лаять, кошки мяукать, а голуби ворковать. И это удивительно, потому что в нашем сонном уголке Прованса животных приучили молчать до восьми часов. Мое прованское сокровище, Франсуа, обычно приезжает в половине восьмого, и я, как правило, просыпаюсь от умиротворяющих звуков и запаха горячего кофе. Но сегодня в шесть часов к разноголосице домашней живности примешивался звук работающего мотора. У Франсуа машины не было.
Я выглянул из-за занавеси на окнах спальни и увидел местное такси. Рядом с ним стояла чрезвычайно элегантная женщина и держала в руках франки. Итак, меня выследила первая Королева Моды. Я надел халат, сбежал вниз и распахнул входную дверь.
— Майя! Добро пожаловать!
— Колин, дорогой!
Она бросилась в мои объятия и начала рыдать, чем вызвала глубочайший интерес месье Роберта. Берет сполз ему на ухо, его такси медленно тронулось по короткой аллейке, а он одним глазом посматривал на нас. Я помахал ему рукой и обнял Майю. Я мысленно рисовал себе эту сцену, но теперь, наяву, мне не хватало слов. Тяжелые утраты всегда приводят меня в смущение, а это прекрасное существо скорбело о матери, которую всегда ненавидело. Я не знал, как следует ее утешать. «Вы еще встретитесь в потустороннем мире» могло бы звучать больше угрозой, нежели утешением.