— Хорошо, не буду, — пообещал я, задувая лучину.
Однако поспать мне так и не удалось. Не прошло и часа, как во дворе собаки подняли лай, в доме начался шум, и нам в светелку вломились два стрельца с приказом немедленно прибыть во дворец.
Стрельцы были верхами, с оседланной лошадью для меня. Пришлось, даже не сполоснув лица, спешно одеваться и ехать в Кремль. В Москве, как обычно, полыхало сразу несколько пожаров, но небольших, локальных. Улицы были пусты, и мы, скоро проскакав под аркой Боровицкой башни, оказались внутри крепости.
В царском дворце меня без задержки отвели на половину Федора Борисовича. В светлице, ярко освещенной сразу десятком свечей, сидели все трое Годуновых. Марья Григорьевна тихо плакала, вытирая глаза полотенцем, Ксения сидела на скамье, безучастно глядя в темное окно, юный царь быстро ходил туда-сюда по комнате.
— Добрый вечер, — поздоровался я, останавливаясь в дверях.
Федор мельком взглянул на меня, кивнул и продолжил метаться по комнате. Ксения позвала:
— Входи, садись.
Я прошел, сел подле царицы. Догадаться, что здесь проходит семейный совет, было несложно. Видимо, Ксения все рассказала родным, и те, не утерпев до утра, решили учинить мне допрос. Несколько минут все молчали, потом царь остановился посередине светлицы, повернулся ко мне:
— Ксения сказала, что ты человек из будущего, это правда?
— Правда, — подтвердил я.
— И все остальное тоже правда? — задал он следующий вопрос, видимо, намеренно ничего не называя своими именами.
— Да, и это тоже правда.
— Когда? — опять спросил он, не уточняя, что именно.
— В начале июня, точного числа не помню, кажется, до десятого.
— И ничего нельзя сделать, все уже свершилось? Свершится? — поправился он.
— Этого я не знаю. Я уже говорил Ксении, что о вашем времени известно мало, я рассказал то, о чем читал. Если что-то сейчас удастся изменить, то, наверное, изменится и будущее, Но об этом я смогу узнать только когда вернусь домой, если, конечно, мне удастся вернуться.
— Я не дам себя убить! — порывисто воскликнул юноша.
— Господь дал нам жизнь, Ему и знать, когда ее забрать, — вмешалась в разговор Марья Григорьевна. — Все в руках Его, а нам должно каяться и молиться.
Однако молодой человек не проявил такого же, как мать, христианского смирения, сжал кулаки и попросил:
— Расскажи, все что знаешь!
Я опять начал с преамбулы, что их время для нас древнее и темное. Что на первый взгляд нам известно довольно много, но за точность информации никто поручиться не может. Объяснил, что история составляется по отдельным дошедшим через несколько рук, кем-то записанным рассказам, редким письменным свидетельствам очевидцев и сохранившимся документам.