— Не стоит, лучше отдыхай. Я вернусь, как только освобожусь, — пообещал я, направляясь к выходу.
— Как знаешь. Будешь уходить, захлопни за собой дверь, — прячась под одеяло, сказала Даша, потом добавила, как говорится, со значением в голосе. — Будь осторожен.
Занятый своими мыслями, я, скорее всего не обратил бы внимания на тон, с которым говаривали обе женщины, но меня вдруг будто что-то подтолкнуло.
— Что-нибудь случилось? — спросил я, останавливаясь в дверях.
— Нет, нет, все в порядке, — быстро ответила она, незаметно делая предупреждающий знак.
Я её понял и кивнул. Похоже, что мои подвиги пока не кончились. Причем обходиться предстояло без посторонней помощи, Даша была напугана. Здесь явно что-то происходило и, вне всякого сомнения, касающееся меня. Я повесил на грудь броневой щиток, засунул за пояс кинжал, надел простреленный плащ, застегнулся на все пуговицы и пошел на кухню к генералу. Дверь была прикрыта, я распахнул ее без стука. Перебатько с хозяйкой сидели друг против друга, с сосредоточенными лицами. Романтическим отношением и недавней фривольностью между ними и не пахло.
Кажется, мое появление их не обрадовало, и на меня они посмотрели со скрытой тревогой.
— Что-нибудь случилось? — спросил я генерала.
— Нет, а что должно было случиться? — вопросом на вопрос ответил он, расплываясь в фальшивой улыбке. — Все прекрасно!
— Я так не думаю, — серьезно сказал я, — и если вы темните…
— Ну, зачем вы так! — явно волнуясь, воскликнула Анна. — Никто вас не собирается обманывать. Правда, Саша? Вы, кажется, собрались уйти?..
— Да, — сказал я, — но сначала мне нужно переговорить с генералом с глазу на глаз! Вы не могли бы оставить нас наедине.
Выставлять хозяйку с ее собственной кухни было наглостью, но мне так не нравилось поведение новых знакомых, что я спокойно переступил через вежливость и приличия.
Анна дернулась, но ничего не ответила, вопросительно посмотрела на генерала. Похоже, ночные страсти их сильно сблизили. Он поморщился как от чего-то горького и примирительно сказал:
— Ладно, Анюта, выйди, видишь человек не в себе.
Хозяйка пожала плечами и, независимо взмахнув полами прозрачного халатика, вышла.
Мы остались вдвоем. Александр Богданович по-прежнему сидел в одних трусах и это его, похоже, не смущало.
— Ну, и о чем вы хотели со мной говорить? — спросил он умиротворенным голосом, каким обычно говорят с детьми или тяжело больными.
— Вам придется мне рассказать, что случилось сегодня утром.
— Что значит… Я уже говорил, что ничего не случилось. И мне кажется, вам лучше отсюда уйти, — теперь уже холодно, ответил он, — нельзя быть таким навязчивым!