Я:
– Тут он, видимо, все сообразил…
Ценци:
– Да. Он без промедления забрался мне под рубашку и спросил: «Для чего это, вообще, служит?»
Я:
– И что же ты ему ответила?
Ценци:
– Я до поры до времени прикинулась дурочкой и сказала: «Не знаю…»
Я:
– Тогда он, надо полагать, решил воспользоваться случаем.
Ценци:
– После этого он взял мою руку и сунул себе в ширинку… и я поймала его карандаш, стоявший уже как свеча наготове. Тут он спросил меня: «Что это такое?»
Я:
– Хороший экзамен. Ты его выдержала?
Ценци:
– Да, я сказала, что это у господина учителя его член.
Я:
– Браво! Такой ответ заслуживает пятёрки.
Ценци:
– Он спрашивает дальше: «Для чего он используется?»
Я:
– Ты ему, надеюсь, сказала?
Ценци:
– Ну, разумеется, «он используется для того, чтобы мочиться и совокупляться», – ответила я, и тут он совершенно сошёл с ума.
Я:
– Могу себе представить. С тобой всё происходило совсем иначе, чем с той глупой курицей.
Ценци:
– «Ну», – заявил он, – «если ты хочешь получить пятёрку с плюсом, позволь мне тебя отсношать… хочешь?.. – „О да, очень хочу“, – промолвила я в ответ, – „но пятёрка с плюсом мне не нужна“. – „А что же тогда?“, – в крайнем изумлении спросил он… „Деньги“, – сказала я после этого, – „один гульден“. Он просто оторопел от неожиданности. „Я должен дать тебе деньги?..“ – „Да“. Я рассмеялась ему в лицо. „За что же?“ – спросил он и отпустил меня. Однако я продолжала держать подол рубашки задранным, демонстрируя ему свои прелести, и при этом очень дерзко заявила: „За что? Ну, за то, что господин учитель меня отсношает и чтобы я никому об этом не рассказала“.
Я:
– Это его убедило?
Ценци:
– Вполне… и он без промедления начал меня обрабатывать. Для начала он попробовал, не удастся ли ему вставить мне внутрь. Но из этого ничего не вышло, и он обошёлся внешним контактом.
Я:
– Потом ты часто ещё бывала в гимнастическом зале?
Ценци:
– Ну конечно… и в рот я брала у него, а он давал мне за это только пятьдесят крейцеров.
Я:
– А как ты потом в центр города перебралась?
Ценци:
– Только благодаря Рудольфу.
Я:
– Он-то, конечно, разбирается, что к чему.
Ценци:
– Да, он сказал, что в предместье мы никогда гешефта не сделаем, и привёл меня сюда.
Я:
– И я тоже здесь.
Ценци:
– Да… он всегда говорил… что Пеперль… та что-нибудь заработать сумеет, если будет смышленой.
Я:
– Меня бы такое положение, думаю, устроило.
Ценци:
– Ну, ты же сама видишь, дела идут неплохо.
Я:
– Да, так бы всегда шло.
Ценци:
– А сколько ты заработала?
Я:
– Погоди! Два гульдена в подъезде, пять гульденов дал старик… десять гульденов сейчас, пять гульденов у фотографа… два гульдена я должна отдать старухе, стало быть, в итоге остаётся двадцать гульденов. Ну, отец глаза вытаращит, когда я принесу домой такую уймищу денег.