Что делать! Я был просто убит. Сдерживаясь из последних сил, тем не менее я постарался не подать виду, как я расстроен. Залевский снова уткнулся в свои бумажки, и мне следовало поклониться и покинуть кабинет. Но я тупо продолжал стоять перед прокурором, словно ожидая, что он посмотрит на меня более внимательно и изменит свое решение. Вернее, я сам не знал, чего ожидал; просто впал в кататонию, не в силах двинуться с места.
Залевский недовольно перевернул бумагу и резко оттолкнул от себя пресс-папье, избегая поднимать на меня глаза. И эти его действия словно пробудили меня от оцепенения, но вместо того, чтобы повернуться и выйти, я зачем-то открыл рот:
– Кажется, я догадываюсь, кто подал вам мысль забрать у меня это дело.
– Кх-хм! – проскрипел Залевский. Рука его ухватила бронзовый шар, венчавший пресс-папье, и завозила прибор по зеленому сукну. – Ваша проницательность заслуживает лучшего применения. Если вы намекаете на господина Плевича, так и есть: он обращался ко мне с просьбой поручить ему расследование. Но я отложил решение этого вопроса до того, как выслушаю ваш отчет. И как, вы думаете, я должен поступить, узнав от вас, что дело вовсе не сдвинулось с мертвой точки? Поощрять вашу беспомощность?
Эта, в общем-то, справедливая отповедь заставила меня понурить голову. Я не прав, это очевидно. Но почему об этом надо говорить таким презрительным тоном, оттопырив нижнюю губу, даже видом своим уничижая меня? Однако не в моем положении пенять на тон начальства…
– Разрешите мне продолжить расследование. Обещаю, что у вас не будет более оснований для недовольства, – обратился я к Залевскому, ни на что, впрочем, не надеясь. Мне надо было только продержаться до возвращения Маруто, дождаться от него вестей и решить, как вести себя далее.
– Я ведь сказал, что буду докладывать наверх, – проскрипел мой начальник, не поднимая на меня глаз, уставившись на пресс-папье. – А до того, как будет принято решение, вы, естественно, должны работать по делу, и работать усердно. Странно, что вам надобно напоминать об этом. Идите.
Сердце мое радостно забилось; я повернулся, и, чуть не приплясывая, направился к дверям кабинета, услышав, как мне в спину раздраженно фыркнул Залевский.
– В полдень жду вас с докладом, – донесся до меня его скрипучий голос.
...
Полагаю необходимым иметь в виду отсутствие всякой возможности привлечь на службу в полицию людей достойных, потому что люди, имеющие средства к жизни, в должность Пристава или Надзирателя не идут, а люди, лишенные собственных способов существования, принимая подобную должность, вынуждены искать в ней другие доходы, кроме жалования. Проистекающие отсюда злоупотребления порождают непрестанные жалобы, а невозможность устранить эти злоупотребления возбуждает в обществе неудовольствие, справедливое в своем основании и, следовательно, несообразное с достоинством правительства и значением его полицейских агентов.