— Что от меня требуется? — спросил он.
— Видите ли, — сказал я, — у Дау отсутствует ближняя память. Он не помнит, что произошло не только вчера, но и пару часов назад.
— Бог мой! — вскричал актер. — Со мной происходит то же самое. В беседе обнаружилось, что Райкин тоже "потерял ближнюю память", но контузии при этом у него не было. Поняв, что его задача состоит в том, чтобы попытаться рассказать Дау что-нибудь очень интересное и тем попытаться отвлечь от его боли, Аркадий Исаакович очень разволновался.
Встрече его с Ландау предшествовал длительный разговор между нами и его женой Ромой, также актрисой и сотрудницей эстрадного театра, в труппе которого она была весьма колоритной, на мой взгляд, фигурой. Этот разговор содержит много интересного о творческой манере актера с такой резкой индивидуальностью', каким является Райкин, но поскольку к теме это не имеет отношения, коснусь только отдельных черт, чтобы стала понятной сцена встречи.
Перед каждым выступлением Райкин всегда волнуется, и причина волнения состоит не в том, что с обывательской точки зрения называется творческим вдохновением. В манере этого актера лежит необходимость найти психологический контакт с каким-либо зрителем из первых рядов, чье лицо хорошо видно со сцены. По движению этого лица Райкин угадывал реакцию его как зрителя, и если реакция была одобрительной, то между актером и зрителем устанавливалась положительная обратная связь: чем одобрительней реагировал зритель на актера, тем уверенней чувствовал себя Райкин. Если обратная связь была отрицательной (переменить адрес в процессе выступления актер уже не мог), настроение Райкина угасало все больше, и яркость его выступления катастрофически тускнела.
Поскольку в задачу Райкина входило отвлечь Дау от его болей, вместе с тем Дау был одним-единственным зрителем, то повод для волнения актера был более чем формальный, поскольку Райкину «безумно» хотелось достичь поставленной перед ним цели.
Как только я вошел к Дау, стало ясно, что наш опыт сорвется, и хотя Кора предупредила меня, что "сегодня без Тани ему совсем плохо", мне казалось, что она преувеличивает или даже страхует эффект неудачи.
Дау лежал на спине с выражением глубокого физического страдания. Он ломал пальцы больной руки и при виде Райкина сказал:
— Здравствуйте! Я очень люблю ваше искусство, но я в таком жалком состоянии!
При этих словах Райкин резко побледнел и, скорее опускаясь, чем садясь на стул, произнес, как мне показалось, упавшим голосом:
— Не придавайте этому значения, Лев Давидович. Мы с женой приехали в Москву на гастроли, и вот Кирилл Семенович предложил нам навестить вас. Мы, актеры, наверное, как и все люди нашей страны, любим вас, много о вас знаем, больше не понимаем (физика для нас — область иррациональная), но страшно гордимся вами.