— И он согласился?
— Он уже заработал 1500 рублей.
— Даунька, мягко выражаясь, твой друг оригинален. — Корочка, но тебе ничего не стоит завести любовников. За тобой пойдет любой мужчина. Вот этот офицер синеглазый. Я в мужской красоте плохо разбираюсь, но Леля его видела в окно и сказала: «красавец».
— Дау, Петя тоже был красавец, а вот такой взбаламученный Даунька только один на всей планете! Мой наглядный, квантово-механический. Скажи, можно без любви заводить любовника?
— Нет, без любви нельзя.
— А вся моя любовь, вся моя влюбленность захвачены, как вихрем, тобой, на долю любовников не остается ничего!
— Так мало у тебя такого великого чувства? Хватает только на одного законного мужа? Это, Коруша, чушь! Было простительно, когда мы были любовника ми. Я и сейчас до чертиков влюблен в тебя, но я очень хочу еще хотя бы одну любовницу. Послушаешь тебя, придешь просто в ужас. Что бы делали бедные мужчины, если бы все жены были верными?! Но мужчины изменяют своим женам с чужими женами, этого не следует забывать! Ты помнишь мой любимый анекдот о женской логике: "Мне мой муж так изменяет, так изменяет, что я не знаю, от кого у меня дети!".
Воздушная легкость характера. Как с ним было легко! Даже упреки воспринимал с сияющей улыбкой.
— Дау, ты опять из ванны вышел мокрый, босой, испортил весь паркет, — говорила я, ликвидируя изящные следы его босой ноги. Кисти рук тоже были трогательно изящны. Все безгранично покоряло, в нем не было изъянов.
Его яркая личность озарила всю мою жизнь. Все освещалось его присутствием, его любовью. Но где-то таилась тревога: а вдруг за этот величайший источник счастья, неземной радости придется расплачиваться жесточайшими страданиями? Боги злы, завистливы и очень коварны!
Грянула Великая Отечественная война. В прекрасное лето, в прекрасное утро грянул гром страшнейшей из войн. Институты Академии наук СССР имели броню. Секретарь парткома нашей партийной организации, где я работала, сказал мне: "Кора, у тебя сейчас одна очень серьезная партийная нагрузка — береги мужа. Ландау очень нужен нашей стране".
Значимость Дауньки меня поразила, но не оправдала. Моя совесть была нечиста. Правда, военной специальности у меня не было, мобилизации я не подлежала, но была молодость, было здоровье, была война, был фронт. Особенно, когда я встречала раненых, было очень стыдно. Но был еще и Дау. Опасность обострила любовь. Добровольно уйти на фронт, оставить Дау — это было выше моих сил. Я стала предательницей перед лицом моей комсомольской юности. Партийное поручение секретаря ревностно выполняла, особенно в эвакуации в Казани. Выполняла еще много партийных поручений. Даже была зачислена в штат инструктором райкома партии в Казани в 1943 году, но мы уже уезжали в Москву, домой.