Верхушки деревьев розовели в утренних лучах встающего солнца. По лесу на все лады звенели птичьи голоса. Сотник подбоченясь стоял посреди поляны и пожирал взглядом удручённого Ворона. Тот хлопал большими умными глазами, шумно вздыхал. Извек укоризненно ткнул пальцем в появившиеся за ночь косички.
— Что ж ты, брат? Отрастил лопухи как у зайца, а того, кто ночью шастал, не услышал! Вон глянь, какую красоту навели, а могли, небось, и ползада отожрать, пока ты дрых. Соня комолый! Вот оставлю тебе косищи, и будешь шоркаться по белу свету, как красна девица…
Виноватый вид понурого Ворона смягчил сердце.
— Ладно, иди сюда, расплету! — сжалился Извек.
Распутывая гриву, удивлялся, что на душе было странно легко. Будто бы за ночь кто-то напитал сердце звонкой радостной силой. В голове прояснилось, стёрся даже грязный осадок давешнего предчувствия. Уже в седле достал вчерашнюю еду, в охотку позавтракал. Остаток хлеба отдал коню и, дождавшись когда тот дожуёт, пустил Ворона галопом.
Незаметно, как удача при игре в кости, перелесок кончился. Дорога плавно забрала влево, выводя к пригорку со сторожевым застругом. На фоне неба темнел частокол, опоясывающий тесный двор с избой и высокой башенкой. В смотровой клети маячила фигура дозорного и, не успел Сотник съехать с дороги, как до него долетел короткий свист. В частоколе обозначились бойницы. Лиц было не разобрать, но Извек знал, что его уже внимательно разглядывают через наконечники граненых пробойников. Хотя на таком расстоянии Ворона даже спьяну не спутаешь.
Он не ошибся: воротина поползла в сторону, и в проёме, куражно расставив руки, показалась громадина Рагнара. Пропуская всадника в распахнутый створ, великан широко улыбнулся и потрепал Ворона за уши:
— Ты вовремя сюда явилась, птица. Овёс ещё остался, да и воду ещё не всю выхлебали.
— А я что, не в счёт? — возмутился Сотник.
Рагнар хохотнул.
— И тебе, сокол, кое-что перепадёт! Давеча, Павка кабанчика добыл. Определяй ушастого к кормушке и давай за стол.
Заперев бойницы, стали подтягиваться лучники. Здоровались, хлопали по плечам, вели в избу. Там уже гремели лавки, брякали глиняные плошки. Вошедшему высвободили место у окна, лицом к двери, дабы видел и слышал каждого. Павка, прозванный за немалый рост Осадной Башней, двинул гостю блюдо с кабаньей лопаткой, в рубленном с солью зелёном луке. Молча ждал, знал, что расспросы хороши после еды. Заметив, как гость быстро расправился с угощением, привстал.
— Подложить ещё?
Сотник спешно замотал головой.
— Лучше с собой малость возьму. Велено быть обратно, не мешкая.