— Послушай, брат…
Мешок на левом плече у Родни зашевелился и детский голосок жалобно произнес:
— Мама!
Кавалерист озадаченно нахмурился. Родни вытащил из-за пояса пистолет. Кулак Джорджа Булстрода валялся в пыли между ними. Дуло пистолета стало подниматься. Робин стонал в мешке, и Родни нежно и безостановочно шептал:
— Все в порядке, Робин, сынок. Папа с тобой. Все в порядке. Все в порядке.
Когда ствол поравнялся с украшенной гербом пряжкой на ремне, перетягивавшем живот кавалериста, он потянул за курок. Пряжка исчезла в зияющем отверстии, появившемся в теле. Кавалерист поперхнулся и схватился за живот. В глазах его появились тревога и удивление, складки на лбу стали еще глубже, и сквозь пальцы хлынула кровь. Ноги у него подломились, и он без единого звука упал на дорогу. Родни засунул пистолет обратно. Он поднял кулак полковника, положил его в карман и побрел дальше. Жители деревни молча расступались перед ним.
На опушке леса деревья наклонились ему навстречу, земля выскользнула из-под ног, и он упал.
Придя в себя, он вытащил Робина из мешка и устроил в тени. Солнце еще не дошло до зенита, но становилось все жарче, и голубое небо уже начинало отсвечивать свинцом, как всегда в разгар полуденного зноя. Он лежал на пологом склоне у края опушки. Место было ему знакомо: здесь удобно было устраивать засады на оленей, которые по ночам подбирались к деревне попастись на полях. Неподалеку отсюда он встретил ночного гонца с чапатти. Неподалеку отсюда его отец скакал верхом под манговыми деревьями и дожидался перепуганных деревенских жителей, которые тайком приходили к нему прошептать известия о тугах.
У него не было ни настоящего, ни будущего — только прошлое. Это прошлое, неведомо для него самого, тянулось до самого первого англичанина, который когда-то высадился в Индии, и связывало его с этой землей навеки. Он поглядел на запад. Глаза покрылись коркой и не закрывались. Он опустил голову на руки и принялся разглядывать камни. Ни денег, ни еды. И бесчисленные мириады индусов, подкарауливающие его, чтобы убить. До моря шестьсот миль.
Он сцепил зубы, выскреб землю между камнями и похоронил руку полковника Булстрода. Он отдохнет, а потом посмотрим. Можно пробраться в деревню, и, когда мужчины уйдут, убить какую-нибудь одинокую женщину, украсть еду, и, если повезет, даже повозку с буйволами.
Но это потом. Не сейчас. Он умрет, если не заснет и не заглушит свои воспоминания. Со склона было видно, как поднимаются синие дымки над деревенскими очагами, на которых готовится еда. Еще дальше под пологом серого тумана раскинулась равнина, и совсем вдалеке поблескивала серебром река. Но на этой тихой опушке в его ушах звенели крики, выли трубы и пели горны, маршировали люди, и пахло кровью. Он вытянулся рядом с сыном и сквозь ветки деревьев уставился в свинцовое небо.