Проснувшись утром после катастрофы со шкафом, он некоторое время лежал в постели, посмеиваясь про себя. Потом он вспомнил о миссис Хэтч и стал готовиться к тяжелому разговору, неизбежному, когда она узнает, что они остаются в Чалисгоне. Он ожидал, что ее лицо будет искажено страхом — страхом перед холерой, если она останется, страхом перед Пиру и путешествием в одиночку, если уедет. Она пронзительно раскричится в гневе на то, что ее принуждают принимать такое решение — будто она мало перенесла! И всё ради шайки каких-то язычников! Он медленно оделся и неохотно отправился ее разыскивать.
Когда разговор завершился, ему пришлось добавить к вновь обретенному умению сострадать изрядную дозу смирения. Он увидел, как мало разбирается в людях, и даже слегка расстроился. Может, если бы Кэролайн оставалась самой собой, миссис Хэтч повела бы себя по-другому. Но Кэролайн была там, когда он отважился заговорить в миссис Хэтч. С умиротворенным лицом, бледная как смерть и совсем обессиленная, она только что не произносила вслух: «У меня была одна цель — спасти рассудок этого мужчины. Случайно мне это удалось. Теперь я расстратила все силы и готова умереть». Увидев ее на дворе, миссис Хэтч воспламенилась и превратилась в земное воплощение Гнева Господня. Она прорычала, что пальцем не пошевелит, пока Робин не будет в безопасности в джунглях, и орала на Пиру до тех пор, пока буйволы не оказались в ярме, запасы еды не были погружены на телегу, а телега не скрылась из виду. Потом она собралась с духом и всей своей мощью обрушилась на тоскливое смирение деревни.
И когда весь Чалисгон засуетился и ожил под ее влиянием, Родни словно увидел ее в первый раз. Она была немолода; здесь негде было раздобыть хны, и в ее каштановых волосах явственно проступила седина. Тучная нескладная простолюдинка, у которой на грубой коже лица уже показались красные прожилки от пьянства. Она не умела ни читать, ни писать на родном языке. После всего, что ей пришлось пережить, она скорбела вслух только о гибели любимого фарфорового чайничка. Теперь он понимал, что это не бесчувственность, а уродливое мужество лондонских трущоб; что причина — не в нехватке воображения, а в мудрости угнетаемых, которые сражаются только тогда, когда могут на что-то рассчитывать, и не позволяют себе тратить свои слабые силы на сопротивление миру, который ломает тех, кого не может согнуть.
Так что теперь все ходили в подчинении у Амелии Хэтч. На него она навалила столько работы, что у него не было времени беспокоиться о Кэролайн. Шесть дней он работал до полного изнеможения, потом проваливался в сон, а когда просыпался, его снова ожидала работа. Когда он отвлекался от того, что делал, то думал только о предстоящей работе или работе, сделанной недостаточно хорошо, чтобы удовлетворить миссис Хэтч.