Но вскоре вдали послышался шум мотора, слева во тьме загорелись два ярких глаза. Машина! Я был спасен. Решительно шагнув в освещенный фарами участок, я стал размахивать руками. Машина остановилась метрах в двадцати от меня, из нее вышел рослый молодой человек в хорошем костюме и направился ко мне.
У меня не было времени обдумать, что я должен ему сказать; говорить в этой ситуации правду, наверно, не стоило, мне бы все равно не поверили…
– Я ужинал в Мейднхеде, – торопливо заговорил я, – потом решил пройтись вдоль берега, и внезапно мне стало плохо. Очевидно, я заблудился и теперь не имею понятия, где нахожусь…
Молодой человек смотрел на меня с удивлением; должно быть, вид у меня был весьма жалкий, и он, пожалуй, решил, что я немножко не в своем уме… Но видимо, это был воспитанный молодой человек, из хорошей семьи, и он не стал ни о чем меня расспрашивать.
– Вы довольно далеко от Мейднхеда, – сказал он. – Я могу вас, если хотите, куда-нибудь подвезти…
– Вы едете в Лондон?
– Да.
– В таком случае я буду вам весьма признателен, если вы отвезете меня прямо в Лондон. Меня зовут Дэвид Тейлор, я живу в «Камберленде».
– Прекрасно, – ответил он. – Мы будем там через сорок пять минут. Если не возражаете, садитесь сзади. Рядом со мной сидит моя жена.
Только тут я заметил в машине молодую женщину в меховой шубке. Муж объяснил ей, в чем дело, она приветливо улыбнулась, я сел на заднее сиденье. Часы на приборном щитке показывали половину второго. Значит, я пролежал без сознания около часа.
До Марбл-Арч мы не проронили ни слова. Я поблагодарил моих спасителей, настоял, чтобы они дали мне свой адрес, и, пожав друг другу руки скорее на американский, чем на британский манер, мы расстались.
Я поднялся к себе в номер и стал наполнять ванну горячей водой.
И вот я сижу здесь, в своей комнате в «Камберленде», и размышляю.
Теперь только половина четвертого, но мне совсем не хочется спать. Ванна подействовала на меня прекрасно; правда, голова еще побаливает, но я готов, если потребуется, идти до конца.
Я позвонил тебе, но никто не ответил; очевидно, ты заночевал в Бирмингеме.
Тогда я опять сел за эту тетрадь, чтобы продолжить свой рассказ, большую часть которого я записал вчера, перед поездкой в Мейднхед. Сейчас я его дополнил, прочел от начала до конца, потом перечитал еще раз. И я начинаю понимать.
Я вдруг обратил внимание на одну пустяковую деталь, которой раньше не придавал никакого значения. А тут меня словно осенило. Рассказывая о том, как мы с Бейли ездили в минувшую среду в гостиницу «Кипр», я, если ты помнишь, отметил, что имя Памелы Томсон было вписано в книгу Велецоса фиолетовыми чернилами. Почему мне все же запомнилась эта подробность? Сам не знаю, может быть, потому, что чернила этого цвета встречаются сейчас довольно редко?