Но Славян разгадке не поддавался. Ей уже попадались такие человеки. Единственное, что объединяло этот тип — полное несходство. Каждый был неповторим. И непостижим. И каждый, где бы он ни появлялся, приносил с собой перемены. И очень редко к лучшему.
Дариэль уже успел провести Славяна внутрь, усадить на диван.
— Это называется длинная комната, — объяснил он. — Самая главная, через весь дом, от двери до окна. Вон там спальни. Наша, — показал он на правую от входа дверь, — и гостевая, — махнул на дверь напротив.
— А там должны быть треугольные комнаты, — догадался человек.
— Точно.
— Интересная планировка.
— Ты гномьего дома не видел. Вот это интересно! — заверил Дариэль. — А у нас — обыкновенно.
Хелефайна внимательно рассматривала гостя. Славян назвал её Лаурин. До сих пор она была для него только Элайвен. И никогда Славян не был таким открытым. Сейчас его можно прочитать как свиток. Только написан он на незнакомом языке. До сих пор Лаурин страстно желала его примирения с Дариэлем, но сегодня впервые усомнилась — а надо ли было? Слишком много различий у человека и хелефайи, лучше бы им держаться подальше друг от друга. Со временем Дариэль справился бы с и болью, и с виной. А вот Славян — опасное знакомство. Не человек, те в большинстве своём просты и понятны, до зевоты предсказуемы, а пучина морская. И никому неведомо, какие чудовища поджидают в её глубине. Инородцы считают хелефаейев лучшими мореходами трёхстороннего мира. Ложь, самими хелефайями и придуманная. Можно было бы, ни один хелефайя никогда долину не покинул. А плыть по огромной воде, в далёкое далеко… Только если от чего-то очень страшного драпать надо, гораздо страшнее моря. Море — мор — морриагел — последние врата, в которые уходят умершие хелефайи. Уплывают на белой лодке, под белым парусом.
Славян и Дариэль увлечённо обсуждали особенности этнической архитектуры. Таким лёгким и умиротворённым Лаурин не видела Дариэля никогда.
Море может спасти, увести, скрыть от беды. Но оставаться на зыбких волнах сверх необходимого и опасно, и глупо. Сегодня Славян проведёт день у них. А вечером уйдёт. Навсегда. Здоровому — а Дариэль исцелился — ни к чему лекарство. Связь прервётся. И забудется. Неведомая угроза, которую таит в себе этот непостижимый, и оттого вдвойне опасный человек, исчезнет.
Славян оглянулся на неё, и Лаурин поняла, что он догадался — обо всём.
Человек подошёл к ней, Лаурин так и стояла у двери, поклонился, поцеловал руку.
— Спасибо.
— За что? — пролепетала хелефайна.
— За твои сомнения. За твою решимость.