– Какая подлость, Эдгар?! То, что я привезла этого парня на праздник?! То, что он спел?!
– Дорогая Расма! – голос господина композитора зазвучал еще тверже и увереннее, точно у того старшего из госбезопасности. – Ты хорошая актриса, но меня не проведешь… Ты можешь обманывать всех, но только не меня! И если бы ты с самого начала…
– Что с самого начала? – Я не понимала Эдгара, но чувствовалось, что за ним стоит какая-то известная лишь ему одному истина, и он готов за нее драться.
– Ты нашла себе милого молодого человека. Одобряю твой выбор. С внешностью, даже с голосом у него все в порядке. В постели, я думаю, он тоже… Ну не морщись, я ведь тебя с пеленок помню, как и ты меня. Но… зачем ты ДЕЛАЕШЬ из него КОМПОЗИТОРА?
– Что?! – выдохнула я.
– ЗАЧЕМ ты отдала ему СВОИ песни? Это же твое, Расма! ТВОЕ! Меня тебе не обмануть. Твои мелодические ходы, да и текст… Хитро придумали, какой-то повесившийся гвардии сержант… Точный рекламный ход, лихо придумано, но со мной все-таки стоило посоветоваться, согласись… Так что моя гнусность – всего лишь ответная акция. На вашу общую с этим… Вальтером.
Сначала я смеялась. Как последняя дура и истеричка, потом успокоилась, замолчала. Молчал и Эдгар.
– Ты идиот, Эдгар! – произнесла, наконец, я и снова нервно засмеялась.
– А ты, ты… – он искал страшные, обидные слова, но не находил. Не было уже, видно, для меня слов ни в русском, ни в родном языках. – Ну такого ведь не может быть! Какой то мясник, прапорщик… Горло здоровое и все. А песни ТВОИ! ТВОИ! – сорвался-таки на крик Эдгар.
Не может быть! Мясник! Эх, Эдгар, Эдгар…
– Чтобы я в это поверил?! «Однажды я написал музыку, но не нашел для нее слов»! Бред… Русский прапорщик, он же частный извозчик, он же композитор. Сама подумай – если каждая баба будет делать из своего трахальщика композитора…
Неудачно, Эдгар, тупо… Но зато я теперь тебя поняла. И поняла, что Валерка действительно гений – вон как, до самого нутра тебя достал.
– Эдгар, если бы я так писала… – начала было я.
– Между прочим, ничего особенного. Но в твоем, так сказать, фирменном стиле… Знаешь, Расма, – он, кажется, немного успокоился. – Разговоры у нас тобой на уровне Моцарта, а твой Вальтер и до Сальери-то не дотягивает… Народные попевки!
То-то ты из-за «народных попевок» так… страдаешь, Эдгар.
– Ты сама виновата, Расма… Хотела и мальчика, и гения… В одном флаконе. Как это он сказал, тот философ доморощенный, – жизнь тогда начнется совсем хорошая и умирать не захочется.
– Эдгар, – как можно спокойней проговорила я. – Ты мой старый друг и… В общем, ты совершил страшную мерзость. И если Валерия не освободят в ближайшие дни, я… Я возьму отцовское ружье и пристрелю тебя. На глазах у всей деревни, Эдгар. И ты умрешь подлецом.