– Светлана, – чуть повысив голос, обращается Калима. – Ты несколько дней прожила с Максимом, какое его самое любимое блюдо?
В наших путалках Света всё больше отмалчивается. Глаза не прячет, улыбается, но сама старается говорить поменьше: на прямые вопросы отвечает односложно, а косвенные пропускает мимо ушей.
Другое дело, если спрашивает Калима. Надо признать, что в плане налаживания контактов, равных нашей хозяйке я ещё не встречал. Иногда мне кажется, что она в своих шортах и с голодным крокодилом посреди австралийских болот сумела бы договориться.
– Не знаю, – ответила Светлана. – Он ни разу не повторился.
Её голос не дрогнул. Жаль. А я вот часто вспоминаю наш последний день. Пожалуй, я был счастлив. Это было сравнимо с тем, как дети начинают ходить, разговаривать.
Потом ты с ними сидишь за букварём, сотни раз повторяешь одни и те же сочетания гласных с согласными, и вдруг они начинают читать. Фантастические ощущения! Так и любовь. Всё вокруг, да около… И вроде бы ни о чём, ни цветов, ни поцелуев, только взгляды, вздохи, случайные касания… И вдруг…
– Где ты научился готовить? – возвращает меня в кают-компанию голос Калимы.
Приходится вернуться.
– Есть такая страна – "Голодная".
– Это как?
– В том смысле, что кроме тебя никто жрать не приготовит. А так как делать "как все" не приучен, пришлось овладеть поварским делом, как искусством.
– Но кто-то же тебя учил, – не унимается Калима. – Кто-то же был рядом? Не по книжкам же ты учился…
– Конечно, конечно, – я утвердительно киваю головой, вытирая салфеткой уголки рта. – Была одна женщина…
– Вау! – вопит Герман. – Женщина! Даёшь про женщину!
– Калима, – гудит Виктор. – Он у нас не просто повар, он и рифмоплёт и ушедав.
Стихи пишет с лёту…
– Точно, – кричит Герман. – Светка у нас танцует, а Максим – поёт, сладкая парочка…
После того, как все вопросы были обсуждены, тарелки побиты, а соглашения подписаны, жёсткость и нервозность в отношениях пропали без остатка. Теперь в нашей кампании царили смех, шутки и взаимопонимание. Вот только Светлана упрямо избегает даже взгляда в мою сторону. Да Калима продолжает удивлять своей загадочностью.
Не понимаю её, не чувствую…
– "Ушедав"? – недоумевает Калима. – Прошу простить мой русский. Что значит "ушедав"?
– В том смысле, что катком по ушам, как начнёт истории рассказывать…
– А ты не перебивай, – неожиданно обрывает его Светлана. – А то не начнёт.
После такой поддержки, конечно же, уклониться от рассказа было никак нельзя.
– Это длинная и грустная история, дамы и господа, – осторожными покашливаниями я вежливо прочищаю горло. – Боюсь вас утомить…