Дела у Хамблмейера шли хорошо: его положение в компании казалось прочным и даже перспективным. Стоимость дома была почти полностью выплачена. Он любил жену, и она его. У них выросли две умные здоровые дочери, а вот теперь появилась и внучка. И, тем не менее, чувство внутреннего беспокойства нарастало, незаметно добавляя седины его шевелюре и бакенбардам.
Поразмыслив, в чем собственно, дело, Говард так и не смог установить причину мучавшей его тревоги. Поэтому он решил назвать свое состояние черной дырой, провалом в собственной жизни, пустотной частью собственного «я», спрятанной глубоко и проявившейся однажды вскоре после смерти матери.
Был ли это страх перед смертью? Нет. Он встречался с этим демоном еще много лет назад. Он знал, что его состояние не от чувства одиночества, поскольку не отделял себя от семьи.
Беспокойство возникло как-будто из ничего. Но он заметил, что именно по этой причине, подобно тому, как дыра на крыше увеличивается с каждым дождем, беспокойство росло. И чем больше он думал об этом, тем острее становилось его тревожное состояние. Все происходило по законам черной дыры, увеличивающейся по мере поглощения ею вещества.
Но Говард проявлял терпение, решив выяснить, в чем дело и как поступить, чтобы избавиться от гнетущего беспокойства. Он доверял своей способности справляться с трудностями самому. Но прежде необходимо понять, что его гнетет.
Примерно в 200 километрах на юго-восток от того места, где Говард делил одиночество со своими мыслями, шериф Иеремия Блант, которого все звали Джеб, тоже столкнулся с проблемой, но несколько другого свойства.
— Не двигайся, Джеб. Иначе мне придется начать все сначала.
Джеб напряженно застыл с рентгеновской пластиной во рту, и его шейные мускулы вздулись.
— Вот так. Хорошо. — Док Хайнс уже двадцать лет лечил шерифу зубы. — Между прочим, Джеб, — ты самый беспокойный из всех моих пациентов.
— Извините, Док. Но я всегда в ужасе, когда мне лечат зубы.
— Но чтобы снять боль, надо что-то предпринять. Через минуту мы узнаем, в чем заключается это что-то.
Хайнс, сделав снимок, пошел его проявлять.
Джеб остался сидеть в большом обитом винилом зубоврачебном кресле, разглядывая набор сверкающих медицинских инструментов из нержавеющей стали. Ему нравилось держать в руках другие инструменты — молотки, отвертки, например, — а не эти, похожие на орудия пытки щипцы и крючья.
Его склонный к воображению ум тут же воссоздал картину врача, вцепившегося хирургическими щипцами в его коренной зуб и раскалывающего его как орех. Джеб уже привстал с кресла, чтобы ринуться к двери, когда док Хейнс снова вошел в кабинет.