– Замолчи! – повысил голос милиционер.
– А чего мне молчать-то? Свобода слова. Понял? Чего хочу, то говорю.
– Замолчи, а то встану, – сказал милиционер. И встал.
– Ну, чего встал? – Татьяна тоже встала. – Думаешь, я тебя испугалась, да? Да мне на тебя плевать. Тьфу!
Милиционер двинулся к ней. Я вжался в стенку. Ceйчас что-то будет. Татьяна, протянув вперед руки с растопыренными пальцами, продолжала дразнить приближавшегося к ней милиционера.
– Ну, подойди сюда, – перешла она на завораживающий полушепот. – Подойди, бегемот проклятый, подойди еще. А-аа! – закричала она неожиданно пронзительным голосом, вскочила на лавку и прижалась спиной к стене.
– Чего орешь? – растерялся милиционер.
– А что, испугался? – Татьяна заплясала на лавке. – Чего ору, да? А вот хочу и ору. А-аа! – закричала она еще пронзительней.
Расстегивая на ходу кобуру револьвера, вбежал дежурный сержант. Остановился посреди комнаты.
– В чем дело? – спросил он, переводя взгляд с Tатьяны на милиционера.
– Спроси у нее. – Милиционер отошел к своей табуретке, сел и снова закрыл глаза козырьком.
– Чего вопила? – спросил с любопытством сержант у Татьяны.
Татьяна села на место, оправила юбку, сложила руки между колен и сказала жалобно:
– Сержант, он меня изнасиловать хотел.
– Тебя? – насмешливо переспросил сержант.
– Меня, – сказала она еще жалобней и для убедительности шмыгнула носом. – Вот, пожалуйста, свидетель сидит, – показала она на меня. – Он может подтвердить.
– Бедная ты, – сказал сержант, заходя за свою загородку. – Несчастная. Беззащитная. – И стукнул неожиданно кулаком. – Будешь у меня тут хулиганить, я тебя живо на пятнадцать суток оформлю. Ясно?
– Ясно, – покорно согласилась Татьяна.
Зазвонил телефон. Сержант снял трубку.
– Дежурный по отделению милиции слушает, – сказал он в трубку. – Да. Алкоголики? Ну ладно, поместим где-нибудь. Я думаю, им отдельной жилплощади не требуется? – Он повесил трубку, раскрыл какую-то книгу и отметил в ней что-то.
– Сержантик, – ласково сказала Татьяна, – отпусти меня домой, а? А то я на последний автобус опоздаю, тетка волноваться будет.
– Тетка, которая померла? – поинтересовался сержант.
– Да она не то чтобы померла, а так – и померла, не померла, и живет еще.
– Отпустить ее, что ли? А, Крошкин? – обратился сержант к толстому милиционеру.
– Крошкин, – попросила Татьяна. – Крошечка, скажи, пусть отпустит.
– А ты чего обзывалась? – обиженно сказал Крошкин.
– Да я ж пошутила. Я просто так. Характер у меня дурной. Тетка говорит: «Тебя с таким характером ни один дурак не возьмет замуж».