Сергей вдруг припомнил цинизм Вербинского, посмотрел на доктора по-другому, и тот замолчал. Поздняков обернулся к стеклянной перегородке, за которой на койке лежал мальчик лет шести. Врач специально вывел «гостя» за дивайдер, чтоб мама не слышала того, что медик хотел сказать потенциальному донору.
Шестилетний мальчик по имени Владик. Мальчик со слипшимися русыми волосами. На лбу его то и дело появлялись капельки пота, мама терпеливо вытирала их полотенцем. Когда ткань промокала насквозь, женщина поднималась со стула, вешала тряпку на холодную батарею. Приносила следующее полотенце и садилась возле сына.
Анна. Красивая женщина. По крайней мере, могла бы считаться таковой, если б не страшная усталость. Она давно не вспоминала, что такое косметика, перестала следить за собой. И, хотя черты лица были правильные, приятные, но первое, что бросалось в глаза, – набухшие темные веки. Боль во взгляде.
Даже трудно представить, сколько она просидела возле койки умирающего сына.
– Понимаете, это бесполезно, – по-своему расценив молчание Позднякова, вновь завел ту же песню врач. – Я знаю, как все выглядит со стороны, как видится вам. Благородный порыв, желание помочь… Но Владика уже не спасти, мы только продлеваем агонию… Я понимаю чувства матери, стремление бороться до конца. Но… но… иногда наступает момент, когда необходимо принять трудное решение. Гуманное решение. Вы меня понимаете? Принять гуманное решение и оборвать пытку…
– Я хочу еще раз поговорить с Анной, – медленно проговорил Сергей.
– Да ради бога, – иронично улыбнувшись, врач пожал плечами. – Только помните, что я сказал.
Медсестра тихо прошла за стеклянную перегородку, наклонилась к уху женщины, принялась что-то шептать. Аня устало посмотрела на девушку в белом халате, кивнула. Поднялась с места, и сиделка села на ее место.
– Что он вам сказал? – спросила женщина, когда оказалась в коридоре, возле Позднякова. – Что он сказал? Что я дура, да? Сумасшедшая, которая мучает собственного ребенка? Что нет шансов?
Поздняков отвел взгляд, не нашел, что ответить. Соврать он не мог.
– Да, вижу, он говорил вам это, – с горечью продолжила Аня. – Он всем донорам говорит так! Я устала. Боже, как я устала бороться! И с болезнью, и с врачами.
– Может… – осторожно начал Сергей, но женщина не позволила ему закончить.
– Нет! – с болью выкрикнула Анна. И заговорила горячо, сбивчиво, торопливо: – Люди не могут понять… Обычные люди… Откуда эта слепота?! Для Владика каждый прожитый день – бесценный клад. Понимаете? Даже если проживет на неделю, на сутки больше – это счастье для него! Конечно, нормальному человеку покажется глупостью… Но так происходит только потому, что у любого – много дней впереди. Это как с монетами. Пока их куча в кармане – можно тратить, как угодно. Понимаете? Но когда остается одна, самая последняя… Вы тоже стали бы ее беречь, не растратили на пустяки. Никому не отдали бы, не отказались от нее! И Владик! Врач говорит, это пытка. Вранье! Он счастлив! Он живет! Живет, понимаете?!