Джоко оценивающе рассмотрел эту идею.
– Может быть, но я сомневаюсь в этом. Понимаешь, я должен был следить за тобой незаметно, но ты заметила меня в первое же утро.
– Ты ждал у моего подъезда.
– Откуда мне было знать, что ты выйдешь так рано? – проворчал он.
– Я пыталась избежать встречи со «святым» Питером, – хмыкнула Мария.
– Ты что-нибудь заподозрила?
– Ты думаешь, это Ревилл послал тех двоих избить тебя?
– Вряд ли, – встряхнул головой Джоко. – Зачем брать на себя такую заботу, если на следующий день собираешься вызвать меня и сказать, чтобы я убирался прочь? Он понимает, что у него будет куча неприятностей, если ты расскажешь людям, что инспектор приставил к своей клиентке вора.
– Значит, теперь ты меня оставишь? – спросила Мария напрямик для проверки. – Учитывая твое состояние и грозящую тебе опасность, ты поступишь разумно, если сделаешь то, что он скажет.
– Мне это не подходит, – Джоко обнял ее здоровой рукой и притянул к себе. – Теперь ты под моей ответственностью, Рия. Я помогу тебе, несмотря ни на что.
Мария поцеловала его в губы и погладила по щеке.
– Я всегда буду благодарна тебе. И когда все закончится, я обещаю…
Джоко прервал ее быстрым, взволнованным поцелуем:
– Сначала позволь мне вывести тебя из затруднений, а уж потом обещай что угодно.
– Миссис Шайрс!
Увидев свою работодательницу, вышедшую из кабинета инспектора Ревилла, Мария встала со скамьи в коридоре полицейского участка.
Звук голоса, окликающего ее по имени, вывел Эйвори из рассеянности. Даже после этого ей понадобилось некоторое время поискать глазами, чтобы найти, кто ее зовет. Когда она увидела Марию, ее лицо исказилось.
– Мария, дорогая моя, – подошла она к ней. – Ох, мое бедное дитя, как все это ужасно!
Мария была ошеломлена. Воинствующая суфражистка всегда была оплотом силы, но сейчас ее губы дрожали, а светло-голубые глаза покраснели под янтарной оправой очков. Когда Мария протянула ей руки, ее хозяйка ухватилась за них, как за соломинку.
– Миссис Шайрс, что вы здесь делаете? Что случилось?
Джоко тоже встал, хотя и медленнее. Вопреки его гордым уверениям, его рука болела дьявольски. Когда Мария предложила подвесить ее на перевязи, он отказался, сказав, что достаточно хорошо владеет ей, но, тем не менее, постоянно чувствовал приступы боли. Подлинная причина его отказа заключалась в том, что ему не хотелось выставлять напоказ свои затруднения. С тех пор, как легавые подобрели к нему, слишком многие враги могли ухватиться за возможность прикончить его.
Засунув руку в карман брюк, он остановился около обеих женщин.