– Да. Тебя видел кто-нибудь?
– Нет, не видел никто.
– Об этом ничего не должна знать даже мать.
Чезаре привел сестру домой и уложил в постель. Дома не было никого – младшие еще играли на улице.
– Мне холодно, – бормотала Джузеппина, укрываясь одеялом. Она вся дрожала, как в лихорадке.
– Это ничего, скоро пройдет, – утешал он. – Главное, чтобы мама ничего не заметила.
– Я встану раньше, чем она вернется, – пообещала Джузеппина.
– Хорошо, – сказал он. – А я ухожу, у меня есть дела. Выйдя из дома, Чезаре снова направился в церковь. Он шел привычным, знакомым путем, но мир вокруг в одно утро переменился. Это был иной мир, чем тот, в котором он жил до сих пор, – мир темный и враждебный, в котором торжествовало зло. Сердце его сжималось от отчаяния и горя, но страха он не ощущал. Он уже знал, как ему жить в этом мире, он был готов ко всему.
Добравшись до церкви Сан-Лоренцо, он подошел к ящичку для пожертвований и положил все деньги на место, все до последнего чентезимо.
– С тобой, господи, мы в расчете, – сказал он. – Осталось рассчитаться еще с этим дьяволом.
– Ничего себе! Хорош помощничек! – набросилась на Чезаре хозяйка, едва он появился на пороге прачечной. – Ты где это шлялся полдня?
– Мне было нужно. Но этого больше никогда не случится, – глядя ей в глаза, сказал он.
– Ему нужно было!.. – Вдова все более распалялась, раздраженная холодным спокойствием этого парня, которое временами подавляло ее. – Завтра ты, может, вообще не явишься? Так сразу об этом скажи!
– Этого больше никогда не случится, – упрямо повторил он. – Я могу приступить к работе?
– Ты давно к ней должен был приступить. И знай, я не стану держать у себя шалопаев.
Весь остаток дня до позднего вечера Чезаре работал как проклятый, обливаясь потом во влажной жаре и духоте. Но, толкая взад и вперед между котлами тележки с мокрым бельем, стискивая зубы от напряжения и усталости, он чувствовал, что работа все же отвлекает его. Она спасала от тоски и отчаяния.
И все же мысли о случившемся с Джузеппиной не оставляли его. Даже ночью, когда, изнемогая от усталости, Чезаре наконец уснул, ему не удалось обрести успокоение. Кошмары мучили его всю ночь. То и дело он просыпался и прислушивался к легкому дыханию Джузеппины, которая скорее всего притворялась, что спит. Он чувствовал ее отчаяние.
Это была тяжелая ночь, но, когда наступил новый день, на лице Чезаре не осталось и следов пережитого – оно было спокойным и сосредоточенным, как всегда. Боль ушла в глубь души. Она не давала забыть о случившемся и о тех счетах, который он должен был кое с кем свести. И откладывать это он не собирался.