О бормашине, колготках и врачебной этике (Неклюдов) - страница 2

– Шире рот! – скомандовала эскулапша и с вибрирующим наконечником в руке навалилась на меня.

Почему стоматологи трудятся стоя или сидя? Ведь, кажется, куда сподручнее лёжа? Моя врач понимала это лучше других и работала, лежа на мне. С пропитанной эфиром ваткой, накрученной на металлическую спицу, она, точно по бревну, вползла по мне насколько можно выше. Я, в свою очередь, пользуясь ее увлечённостью и вновь обретённой свободой рук, продолжил свои исследования. Может быть, слишком активно. Поэтому не её вина, что наэфиренная ватка оказалась в моей левой ноздре. Просто в этот миг я наконец-то справился с её колготками. В первый раз она оторвалась от моего рта и, усевшись на мне на манер всадницы, принялась елозить по моему оголившемуся животу, верно, выбирая удобную рабочую позу. Разумеется, я помогал ей изо всех сил.

… На беду, в эту минуту в кабинет вторглась долго отсутствовавшая сестра. В её блеснувшем взоре я, между прочим, сразу уловил холодящие душу садистские огоньки.

Наверное, она окончила медучилище с одними пятерками. Во всяком случае, своё дело она знала на „отлично“. Не дожидаясь указаний, она заперла дверь, подхватила распластанные на полу колготки своей шефини и, опоясав ими мою шею, притянула голову к изголовью кресла. А чтобы я, размахивая руками, не мешал работе, руки мои тотчас же были прикручены к подлокотникам (в этот раз чулками медсестры). Во рту у меня – я не успел возразить – появился большущий ком ваты. Врач-стоматолог покинула моё бренное тело, и вдвоём они дружно застучали инструментами…

Остаётся лишь догадываться, чем бы это лечение для меня закончилось (не исключаю, что госпитализацией), если бы не бормашина. Её суставчатая лапа, временно бездействующая, болталась над самыми моими ногами, и когда врач села на мои колени, дабы лишить их излишней подвижности, сестра преждевременно включила обороты (видимо, я поторопился с выводом об её некогда отличной учебе).

Особое спасибо производителям колготок. Их продукция действительно эластичная и тянущаяся (пусть это и абсурдно звучит, но не все рекламы – враньё). Благодаря возникшему замешательству и этой самой эластичности я успел высвободить руки, а затем – с помощью рук – и шею.

А вот мужские брюки всё ещё далеки от совершенства: не будучи застегнуты на все пуговицы и пряжки, они не держатся на бёдрах, что наглядно проявляется в экстремальных условиях (например бега,)…»

* * *

Я вынужден прерваться, так как подошла моя настоящая очередь. И сижу я уже в реальном, а не воображаемом кресле, и вполне реальная врач, чуть более крупная, чем в моём сочинении (раза этак в два), апатично ковыряется у меня во рту и грузно, точно диван, прижимается к моей руке, лежащей на подлокотнике кресла. А из-за бортов халата изредка показывается могучая трикотажная коленка (выставить ногу дальше, должно быть, не позволяет врачебная этика).