Потом она обратилась к блондинке, положившей свой розовый подбородок на маленькую ручку:
- И сколько же ты получила?
- Всего-то тридцать пистолей.
- Я - сорок. Когда граф умрет закажу по нему панихиду.
- Пополам, - ответила блондинка и отправилась к капитану с рубцом на лице.
Граф меж тем отправился за сарай во дворе, разбудил своих слуг и велел им готовиться в путь.
"По крайней мере, хоть эти не забывают о своих товарищах", подумал он, заметив, что всем трем лошадям были сделаны подстилки по самое брюхо. "Но друзья познаются в беде. И, по-моему, у нас троих ещё все впереди, чтобы убедиться в правильности этих слов".
Франц молча поднялся, быстро привел себя в порядок и немедленно стал готовить лошадей. Родная Лотарингия приучила его с детства к методичной аккуратности и безусловной исполнительности в порученном деле, не вникая в цели своего господина. Его же приятель поступил несколько иначе.
Джузеппе увидел, что у графа уже нет никаких мешков с золотом.
- Значит ничего не осталось, - заметил он, взглянув на графа.
- Ничего, - ответил граф, обмахиваясь шляпой. - Черт знает, куда мне теперь податься.
- Тогда надо закусить на дорогу, а то неизвестно, когда ещё придется. Пустой желудок - плохой советник.
Франц сбегал за хлебом, ветчиной и вином. Граф, стоя, поел и запил стаканом вина. Его слуги последовали его примеру. В этой операции как-то не было заметно никакого этикета: граф и слуги, особенно Джузеппе, давно знали друг друга и привыкли к простоте обращения.
Покончив с едой, граф молча заходил взад - вперед по двору, стуча каблуками. Да и как было оставаться на месте, если ты просадил за пару часов шестьдесят тысяч ливров - все, что было получено в залог за свою землю, ещё оставшуюся у тебя. Разорение! А дома жена с сыном...
С удивлением слуги графа отметили необычную задумчивость своего хозяина. Тот все продолжал ходить, обуреваемый чуть ли не впервые в жизни черной меланхолией. Он уже ругал себя - тоже впервые в жизни, - что мало уделял времени семье до сих пор. Такую кроткую и тихую жену оставить под конец жизни без средств! А что будет с его мальчиком? Ведь он ещё не может обходиться без руководства отца. Бедный Югэ! А он-то, отец, все время думал только о себе! Тяжкий вздох вырвался из груди графа Монтестрюка.
Но надо было уезжать. Расплатившись с хозяином, граф влез на коня, его примеру последовали слуги. Через минуту они уже спускались вниз той самой узкой улицей, какой ехали сюда ночью.
Три лошади шли ровным шагом. Граф держал голову прямо, но брови его были насуплены, а губы сжаты. По временам он поглаживал свою седую бороду.