Она называла себя грязной шлюхой, отвратительной гадиной, мерзким чудовищем. Эта грязный тампон у нее между ног стала для нее символом ее нечистоты и отверженности. Джон больше никогда не захочет прикоснуться к ней. К ней больше никто не захочет прикоснуться. Жизнь была кончена.
Когда вечером появилась мать, заплаканная Джуди уже сидела с собранной сумкой.
– Мама, мы уезжаем, – заявила она.
– Что вдруг? – спросила мать.
– Все, я больше не могу тут находиться! Не могу! Не могу!
– Хорошо, детка. Мы поедем. Но завтра утром.
Их «форд» преодолел уже миль сто, когда Джон, наконец, выглянул в окно. До этого он лежал на заднем сидении и молчал.
– Ну, что, парень, – сказал отец, – какая муха тебя укусила? – Джон молчал. – Знаешь, я подумал, что пора тебе иметь свою машину. Правда, мать? – Он положил руку на плечо жене.
– А что? Ему ведь скоро шестнадцать. Пора.
– А какую модель? – произнес Джон свою первую в этот день фразу.
Джуди ни за что не хотела садиться в машине рядом с матерью. Она улеглась на заднее сидение и молчала все утро. Мать тоже, видимо, думала о чем-то своем и не досаждала ей вопросами.
Прошло, наверное, часа полтора. Вдруг мать кашлянула и сказала:
– Джуди, я хочу, чтобы ты знала… Что бы ни происходило в этой жизни, у меня нет человека ближе тебя. И я тебя очень, очень люблю. Я бы хотела, чтобы мы понимали друг друга не только как мать и дочь, но и как две женщины. Попробуем? На вот, возьми, – она достала из перчаточного ящика коробочку. – Это я купила тебе вчера. В знак нашей дружбы.
Джуди взяла коробочку, открыла ее и увидела чудесное колечко с бриллиантиком – она давно о таком мечтала. Надев колечко, она покрутила рукой у себя перед глазами, потом нахмурила лобик и откусила заусенец на пальце.
Норфолк – Вирджиния-Бич
Сентябрь 1999
© 2007, Институт соитологии