Николас кивнул:
– Ладно. Если только моя матушка и сестрица не выполнят угрозу явиться в гости из Брюсселя. Судя по тону последнего письма матушки, ей стало трудно справляться с проказницей Фрэнсис. Последний раз она пригрозила, что оставит ее в Англии, чтобы девчонка могла закончить учебу.
– Какая восхитительная новость! – воскликнула Ребекка.
– Только не для меня. – Николас покачал головой, беря из рук лакея свою широкополую шляпу из мягкого фетра. – Не имею представления, как обращаться с шестнадцатилетними подростками, которые не перестают болтать о всякой чепухе, возомнив себя при этом взрослыми.
– Всему свое время, – заключил Стенмор, провожая Николаса к двери. – Это все этапы жизни. Брак. Дети. Мы переносим фокус своего внимания с себя на тех, кого любим. Как красноречиво выразился Гаррик[1] на прошлом спектакле в «Друри-Лейн»: «Зима нашего неудовольствия сделала еще краше лето».
Николас наклонился и чмокнул Ребекку в щеку.
– Счастливого Рождества.
Снегопад усилился, ветер разыгрался не на шутку. Николас надел шляпу и махнул друзьям рукой. Дверь закрылась, а Николас повернулся к кучеру:
– Поезжай домой, Джек, согрейся. А я пройдусь пешком.
Порывом ветра вскинуло пелерину плаща Николаса. Баронет поднял воротник и зашагал вдоль фешенебельных домов на площади. Несмотря на поздний час, в большинстве из них в окнах горел свет. Сезон развлечений был в самом разгаре. Подгоняемый ветром, по заснеженной улице летел одинокий листок, пока не попал в дорожную колею. Студеный ветер обжигал лицо Николаса, напоминая о камине в библиотеке Стенморов. Николас не переставал думать о Стенморе и Ребекке.
После того как, забрав сына Джеймса, от Стенмора ушла первая жена, Стенмор был убит горем. А теперь, после того как нашел сына и женился на Ребекке, обрел счастье.
До дома Николаса на Лестер-сквер оставалось совсем немного, но он чувствовал, что ему еще рано отправляться в постель. Поскольку снегопад пошел на убыль, баронет повернул к Сент-Джеймсскому парку.
По возвращении из колоний, где провел более десятка лет, Николас Спенсер старался ничем не обременять свою жизнь.
Никаких привязанностей, никакой душевной боли. Николас служил солдатом, видел страдания раненых, смерть товарищей, которых оплакивали родные.
Николас обнаружил, что ему большей частью встречаются женщины, которые хотят поразвлечься и получить удовольствие. Живи, пока живется. Не вреди другим.
Богатство значило для него лишь возможность хорошо одеваться, иметь отличных лошадей, немного тратить на азартные игры и тайком заниматься филантропией. Его не волновало, что представители приличного общества с осуждением взирают на его слишком беспечный образ жизни. Он знал, что в нем видят игрока, волокиту, жуира, отказавшегося нести бремя ответственности, которое налагало на него его положение в обществе.