Джуно шутливо шлепнула ее по бедру.
– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать – ты похожа на нее в молодости. Тогда моя мама была очень красивой женщиной. Да она и сейчас хороша собой.
– Знаю, я просто пошутила. Я думаю, что бабушка – самая красивая на свете. Надеюсь, когда я вырасту, то буду как она.
Джуно улыбнулась.
– Ну, у тебя неплохие исходные данные. Ты унаследовала ее фамилию, глаза и волосы. – Она погладила разметавшиеся по подушке золотистые пряди.
Адди выгнула спину.
– У меня слишком длинная и худая шея.
– Вовсе нет, просто ты в таком возрасте, когда все выглядят неуклюжими. Через год или два ты пополнеешь, и у тебя будет красивая шея – как у лебедя.
К – Пополнею… – Адди обхватила ладонями свои маленькие груди – размером со сливу. – Поскорее бы, а то у Тэсс сиськи вдвое больше моих, хотя она на полгода моложе.
– Сиськи! Аделаида, тебе действительно нужно следить за собой, чтобы выглядеть как настоящая леди.
– Ну, груди, хотя я не понимаю, почему одно слово лучше другого, если оба означают одно и то же.
– Не совсем, девочка моя. Тебе нужно поучиться у отца. Когда он общается с людьми, которые работают на полях, в шахтах или в доках, он использует один тон, а когда беседует с членами законодательного собрания или губернатором, – совершенно другой.
– Это очень смахивает на двуличие, – серьезно сказала Адди.
– Однако, Адди, ты сама говоришь с папой и со мной иначе, чем со своей подругой Тэсс… а ведь есть и третья Аделаида – для дедушки с бабушкой и кузин. – Лукавая улыбка тронула губы Джуно. – Ах да! Существует и еще одна Адди – только для юного Дэна Бойла, не так ли?
Стрела попала в цель, щеки Адди густо покраснели. Она и вправду испытывала беспокойство всякий раз, когда думала о Дэнни – парне с вьющимися рыжими волосами, светло-голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Высоком, стройном Дэнни, мышцы которого затвердели от постоянной работы в полях. В последнее время любимым занятием Адди стало наблюдать за ним в мамин театральный бинокль.
Она отказалась от этой привычки после того, как однажды днем Дэнни, считавший, что его никто не видит, подошел к дереву, расстегнул штаны и помочился. Чувствуя, как вся горит от стыда, "Адди уронила бинокль и крепко зажмурила глаза. Это отвратительно и совершенно недопустимо – вторгаться в частную жизнь другого человека, поняла она. «А если бы Дэнни стал шпионить за мной так же, как я шпионила за ним?» – спросила себя она.
Одна мысль об этом заставила Адди засмеяться, и это немного облегчило нахлынувшее на нее чувство вины.
Больше она не будет за ним подсматривать – решено!