– А как же господин Берюше?
– Скорее всего, его там нет. Уже отзвонило три часа ночи.
– А что мы будем делать у меня в комнате?
– Возьмем твои вещи.
– А потом?
– У меня в городе есть еще одна квартира; я отвезу тебя туда с вещами, и там ты под мою диктовку напишешь письмо господину Берюше. Согласна?
– Ах, да, я сделаю все, чего ты захочешь!
Восхитительная доверчивость юности и целомудрия! Стоило только попросить – и прелестная девочка тотчас исполнила бы любое мое желание.
Мы поднялись в комнату, лишенную засова, собрали скромные пожитки Виолетты: их оказалось так немного, что они легко уместились в одной дорожной сумке. Она оделась, и мы спустились к воротам. Не найдя фиакра, мы, рука об руку, весело и непринужденно, как два школьника, зашагали на улицу Нев-Сент-Огюстен – месторасположение очаровательной квартирки, куда я хаживал в те дни, или, вернее, в те ночи, когда предавался распутству.
Час спустя я вернулся домой, так и не продвинув ни на шаг свой роман с Виолеттой.
Моя наемная квартира на улице Нев-Сент-Огюстен представляла собой не просто меблированную комнату в гостинице, отнюдь нет – обстановка была подобрана мною лично согласно ее назначению, и изяществом своим способна была удовлетворить запросы самой взыскательной возлюбленной.
Стены и потолок были обиты алым бархатом; портьеры на окнах, полог кровати и обивка кровати были из бархата того же тона, оттененные витыми шнурами и лентами из атласа тускло-золотого цвета.
У изголовья постели находилось зеркало; точно напротив, между двумя окнами, – другое: так достигалось многократное повторение того, что в них отражалось.
Подобное же зеркало, установленное на камине, было украшено в стиле Прадье – великолепного скульптора, который умел придать чувственность даже статуе самой добродетели.
Задрапированная алым бархатом дверь вела в туалетную комнату.
Освещенная сверху и обитая кретоном, она отапливалась камином из спальни и была снабжена прелестными английскими умывальными чашами, главным украшением которых служила прозрачная поверхность воды.
Ванна была скрыта в канапе; рядом лежала огромная черная медвежья шкура, и ступавшие на нее маленькие ножки казались еще белее.
На той же лестничной площадке находилась комната хорошенькой горничной, в чьи обязанности входило прибираться в квартире, а также заботиться о появляющихся там дамах.
Горничной через дверь давалось указание готовить ванну в туалетной комнате так, чтобы не будить особу, находящуюся в спальне.
Мы вошли в темноте, и я включил только ночник из розового богемского стекла. Я отвернулся, чтобы девочка могла улечься без стеснения, хотя в простодушии своем она несомненно проделала бы это и передо мной. Наконец я поцеловал ее в глаза, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе.