Семину одинаково противными казались сейчас и страх Марии, и неестественное равнодушие игроков.
– Почему они молчат?
Он не ответил, и Мария схватила его за руку.
– Я боюсь… Если что-то случится… Позвоните, пожалуйста… Я дам телефон мамы…
– Сами позвоните.
– Я боюсь…
Он почувствовал, как что-то влажное прошлось по голой руке.
Вырвал руку, вышел в гостиную. Никто на него не взглянул, а телефон не работал.
– Я звоню из речной гостиницы, – сказал он, набрав справочную. – Звоню с сотового, гостиничная линия не работает. Никак не могу связаться с пожарными. – Он внимательно смотрел в глубокий провал гостиничного двора. – Да, пожар у нас, черт возьми! Это вы не видите, зато весь город видит! Я на седьмом этаже, мы отрезаны от выходов. Огонь до нас пока не дошел, но это вопрос времени. Да не один я! Человек пять, может, больше. Не знаю, – оглянулся он на закаменевших игроков: – Да нет, сами не выйдем. Подгоните машину с лестницей под окно. Это панельное здание, до седьмого этажа лестница может и дотянется.
Под Солнцем, поднявшимся над рекой, нежная сиреневая дымка начала заметно бледнеть, рассасываться. Как на черно-белой фотографии проявились на той стороне реки смутные корпуса областной больницы, черные трубы, серый берег, облепленный зелеными кустами. Правда, теперь и на северную сторону заносило клочья дыма. А в глубоком квадрате двора, заставленного по периметру коммерческими киосками, были видны с воем разворачиваются пожарные машины, а рядом на реке страшно и коротко взлаивает буксир.
– Сколько время?
Игрок с голубыми глазами, русый, худощавый, в желтой спортивной футболке, обильно пропитанной потом, даже не обернулся. Другой – мрачный, потный, подбородок в неопрятной щетине («Мишка!» – сердито окликнул его голубоглазый), сопел и пучил глаза. Изо рта торчала погасшая сигара. Третий весело косил черным глазом. Казалось, ситуация его веселит. Круглая голова начисто выбрита, несколько локонов, как веночек, окружали лысину. Подбородок в щетине – последний писк моды. Глаза наглые, первоклассный костюм, дорогой галстук. Весь он блестел – от пота и от избытка жизненных сил.
– Сколько время?
Мрачный скосил глаза на наручные часы.
Отвечать он явно не собирался. Но автоматически брякнул:
– Шесть…
– Пас! – тут же счастливо завопил голубоглазый, бросая карты. А бритый рявкнул так, что Мария в ванной громко заплакала: – Вист!
И тоже бросил карты на стол:
– Ну, блин, накурили!
– Гостиница горит, – сухо сообщил Семин.
– Ну? – бритый весело глянул в окно. – Точно!
А мрачный Мишка скривился:
– Откуда телка?