Здоровый глаз Танцора закрылся, затем открылся вновь. Красный и влажный, он не отрывался от Райма. Убийца кивнул, выражая свое согласие, а может быть, даже восхищение.
— Что? — наконец спросил он. — Что навело вас на меня?
— Белый песок, — ответил Райм. — Песок с Багамских островов.
Танцор кивнул, морщась от боли.
— Я вывернул карманы, прочистил одежду пылесосом.
— Остался в складках швов. И еще таблетки. Следы наркотиков и детского питания.
— Да. Конечно, — помолчав. Танцор добавил: — Он не зря вас боялся. Я имею в виду Стивена, — его единственный глаз продолжал буравить Райма, так врач ищет злокачественную опухоль. — Бедняга. Мне его жаль. Почему он вырос таким запуганным? Как вы думаете, во всем виноват его отчим? Или ребята из колонии?
— Понятия не имею, — сказал криминалист.
На подоконник опустился сокол-самец и сложил крылья.
— Стивен испугался, — задумчиво произнес Танцор. — А если ты боишься, это все. Ему казалось, его ищут черви. Линкольн-Червь. Я слышал, как он постоянно это шепчет. Он вас до смерти боялся.
— Но вы не боялись.
— Да, — подтвердил Танцор. — Я не боялся, — вдруг он кивнул, словно ему наконец удалось ухватить мысль, долго крутившуюся рядом. — О, я вижу, вы внимательно прислушиваетесь, да? Пытаетесь определить акцент?
Райм действительно занимался именно этим.
— Но, видите ли, его легко поменять. Вот послушайте:
Горный... Коннэктикут... Южанин с равнин и южанин с болот... Миззури... Кейнтуккии... Зачем вы меня допрашиваете? Вы ведь эксперт-криминалист. Меня уже поймали. Пора баиньки. Сказке конец. Знаете, я люблю шахматы. Просто обожаю.А вы. Линкольн, играете?
Когда-то Райм очень любил шахматы. Они с Клэр Триллинг играли довольно часто. Том попытался заставить своего шефа играть с компьютером и даже купил очень хорошую программу. Райм так ни разу и не запустил ее.
— Уже давно не играл.
— Нам с вами как-нибудь надо будет сыграть партию. Вы интересный противник... Хотите знать, какую ошибку часто допускают многие шахматисты?
— Какую же?
Внезапно Райму стало не по себе от горящего взгляда единственного глаза.
— Их начинают интересовать их противники. Они пытаются проникнуть в их личную жизнь. Но от этого нет никакой пользы.Откуда они родом, кто были их родители, есть ли у них дети.
— Неужели?
— Возможно, так можно утолить какой-то внутренний зуд. Но для шахматиста подобные знания вредны, опасны. Понимаете, Линкольн, вся игра происходит только на доске, — кривая усмешка. — Вы никак не можете смириться с тем, что ничего обо мне не знаете, так?
«Да, не могу», — вынужден был признаться себе Райм.