Теперь у Гены личный самолет, вилла на Кипре, дом в Париже, дача на Рублевке, а жена звенит бриллиантами, как люстра в Большом театре. После девяносто первого, повинуясь странному порыву, он решил разыскать строгого первого секретаря, сославшего его в банк, и нашел - в полном ничтожестве: изгнанный отовсюду, старик страшно опустился и продавал матрешки в Измайлове. Тогда Геннадий из чувства благодарности, столь редкого в наше прагматическое время, взял его к себе в банк гардеробщиком. Всякий раз после того, как бывший грозный шеф поможет ему надеть кашемировое пальто, Гена дает старику стодолларовую купюру и говорит очень тихо, чтобы слышно было лишь им двоим: «Слава КПСС!»
Вот такая история!
– Замечательная история! - согласился Кокотов.
– А как вам концовка с первым секретарем, работающим гардеробщиком?
– Неожиданно. Прямо сейчас придумали?
– Верно! Прямо сейчас… - захохотал Жарынин и мутно глянул на Андрея Львовича. - У вас есть чутье! Это хорошо… На чем я прокололся?
– На матрешках. Грубовато. Может быть, вы и всю историю придумали?
– Нет, только концовку. История - чистейшая правда. Могу фамилию банкира назвать. Вы его наверняка знаете:
он недавно за полмиллиарда купил яхту с вертолетной площадкой, оранжереей и бассейном, в котором можно проводить чемпионаты по водному поло. Об этом много писали! А вот настоящая концовка мне не нравится. Банально. Грозный первый секретарь ни в какое нищенство не впадал, ни на каком рынке не торговал, а служит заместителем председателя правительственной комиссии по расследованию преступлений коммунистического режима… Вы его знаете!
– Ну, кто ж его не знает! Серьезный старичок… - кивнул Кокотов. - Но концовку, сознайтесь, Дмитрий Антонович, вы снова подсочинили?
– Нет, не подсочинил, просто позаимствовал из судьбы другого первого секретаря. Потому что мой первый секретарь, когда все обрушилось, от переживаний заболел раком и застрелился на даче из охотничьего ружья, чтоб не быть в тягость близким… А это, видите ли, как-то нехудожественно!
– Раком? - невольно переспросил Кокотов и пощупал шею: он где-то читал, что у онкологических больных увеличиваются лимфатические узлы.
– Ах, извините! - вдруг спохватился Жарынин.
Он резко перестроился, освобождая крайний левый ряд. И вовремя: через мгновенье две серебряные автомобильные тени с пронзительным воем мелькнули и пропали за взлобком дороги, точно упали с края земли.
– Может, это как раз Гена и поехал. У него в этих местах охотхозяйство, - раздумчиво сообщил режиссер. - Извините, Андрей Львович, я вас перебил! Так чем закончился ваш визит в бомбоубежище?