«Господи, - вдруг подумал он. - А ведь права, права была Зинаида Автономовна! Сто раз права! И Лена была права!»
…В институте он свою будущую жену даже не замечал, ибо на курсе девушек было бессмысленно много. А здесь, в пионерском лагере, куда они приехали на педпрактику, вдруг заметил: свежую, загорелую, выставлявшую из-под короткого платьица свои круглые, в ямочках, коленки. Он даже и вообразить не мог, что путь к девичьему телу может быть краток. Когда они вдвоем склонялись над расстеленным на полу ватманом, рисуя вожатскую стенгазету, он вдруг взял и поцеловал Лену в то место, где шея, восхитительно изгибаясь, становится плечом. Конечно, Кокотов никогда бы этого не сделал, если б не Тая…
Но о ней не сейчас, нет, не сейчас, не сейчас…
А Лена схватилась за поцелованное место, словно ее ужалила оса, покраснела и прошептала: «Больше никогда… Никогда!» (О, эти два самых обманных женских слова «Никогда!» и «Навсегда!») После прощального вожатского костра, вокруг которого плясали, пели, но больше пили, они пошли гулять по июльскому рассветному лесу. И догулялись.
– Ты меня любишь? - спросила Лена, глядя на него из травы широко раскрытыми от удивления и страха глазами.
– Да! - честно соврал Кокотов и неумело овладел Невинномысском.
Из травы он поднялся влажным от росы и грустным от чувства ответственности, причем ответственность он ощущал не столько за содеянное, сколько за сказанное. А еще Кокотову почудилось, будто Лена отдала ему свою девственность так же легко, как отдают погорельцам почти не ношеные, но неудобные туфли. И осадочек, как говорится, остался. Кто это сказал: «Мужчины ценят дорогостоящий разврат выше, чем невинность, доставшуюся даром!»? Кто? Может, Сен-Жон Перс? Правда потом, незадолго до свадьбы, в приливе полуобморочной постельной откровенности Лена призналась, что влюбилась в него еще на первом курсе. Нет, даже на вступительных экзаменах, во время устного по литературе.
– Странно! - усомнился Кокотов. - Мне же достались ленинские принципы партийности в литературе.
– Разве? - удивилась она. - А я и не заметила… Елена была единственной дочерью полковника Никиты Ивановича Обихода и старшего товароведа обувного магазина «Сапожок» Зинаиды Автономовны, в девичестве Грузновой. Говорили, что в своей воинской части Никита Иванович был строг до лютости, но придя домой и сняв портупею, он превращался в робкого сверхсрочника семейной службы, которым командовала, как хотела, супруга. Надо ли объяснять, что, попав в их семью, Кокотов сделался даже не рядовым, а так… трудно сказать чем.