– Борроме правильно говорит. Но и я вам это же говорю: припомните вчерашнее учение. Переложите оружие в другую руку, держите пику, держите ее крепче, чтоб наконечник находился на уровне глаз. Да подтянитесь же, ради святого Георгия! Тверже ногу! Равнение налево – то же самое, что равнение направо, с той разницей, что все делается как раз наоборот.
– Черти полосатые! – сказал Шико. – Ты ловко умеешь обучать.
– Да, да, – ответил Горанфло, поглаживая свой тройной подбородок, – я довольно хорошо разбираюсь в упражнениях.
– В лице Борроме у тебя очень способный ученик.
– Он отлично схватывает мои указания. Исключительно умный малый.
Монахи выполняли военный бег – маневр, весьма распространенный в то время, – схватывались врукопашную, бились на шпагах, кололи пиками и упражнялись в огневом бою.
Когда дошли до него, настоятель сказал Шико:
– Сейчас ты увидишь моего маленького Жака.
– А кто он такой – твой маленький Жак?
– Славный паренек, которого я хотел взять для личных услуг, – у него очень спокойная повадка, но сильная рука, и при этом он живой, как порох.
– Вот как! А где же этот прелестный мальчик?
– Подожди, подожди, я тебе его сейчас покажу. Да вон там, видишь: тот, что уже нацелил свой мушкет и собирается стрелять.
– И хорошо он стреляет?
– Так, что в ста шагах не промахнется по ноблю с розой.
– Этот малый будет лихо служить мессу! Но, кажется, теперь моя очередь сказать: подожди, подожди.
– Что такое?
– Ну да!.. Э, нет!
– Ты знаешь моего маленького Жака?
– Я? Да ни в малейшей степени.
– Но сперва тебе показалось, что ты его узнаешь?
– Да, мне показалось, что это его я видел в одной церкви, в некий прекрасный день, точнее ночь, когда сидел, запершись, в исповедальне. Но нет, я ошибся, это был не он.
Мы вынуждены признаться, что на этот раз слова Шико не вполне соответствовали истине. У Шико была изумительная память на лица: заметив когда-нибудь чье-либо лицо, он уже не забывал его.
Невольно обративший на себя внимание настоятеля и его друга, маленький Жак, как его называл Горанфло, действительно заряжал в данный момент тяжелый мушкет, длиной с него самого; когда ружье было заряжено, он гордо занял позицию в ста шагах от мишени и, отставив правую ногу, прицелился с чисто военной точностью.
Раздался выстрел, и пуля под восторженные рукоплескания монахов попала прямо в середину мишени.
– Ей-богу же, отличный прицел, – сказал Шико, – и, честное слово, красавец мальчик.
– Спасибо, сударь, – отозвался Жак, и на бледных щеках его вспыхнул радостный румянец.
– Ты ловко владеешь ружьем, мальчуган, – продолжал Шико.