– Но я женщина, сир, и знаю, что должна быть снисходительной к женщинам.
– Ах, вы ведь все знаете, друг мой. Вы поистине образец совершенства и…
– И что же?
– И я целую вам ручки.
– Но поверьте, сир, – продолжала Маргарита, – жертву эту я приношу лишь из добрых чувств к вам.
– О, – сказал Генрих, – я же вас отлично знаю, сударыня, и брат мой, король Франции, тоже: он говорит о вас в этом письме столько хорошего, добавляя: «Fiat sanum exemplum statim, atque res certior eveniet» 14. Хороший пример, о котором здесь идет речь, без сомнения, тот, который подаете вы.
И Генрих поцеловал холодную, как лед, руку Маргариты.
– Передайте от меня тысячу нежных приветов Фоссэз, сударыня. Займитесь ею, как вы мне обещали. Я еду на охоту. Может быть, я увижу вас лишь по возвращении, может быть, не увижу никогда.., волки эти – звери опасные. Дайте-ка я поцелую вас, друг мой.
И он почти с нежностью поцеловал Маргариту и вышел, оставив ее ошеломленной всем, что она услышала.
Король вернулся в свой кабинет, где уже находился Шико.
Шико все еще тревожило объяснение между супругами.
– Ну как, Шико? – сказал Генрих.
– Как, сир? – переспросил Шико.
– Знаешь ты, что говорит королева?
– Нет.
– Она говорит, что твоя проклятая латынь разрушает наше семейное счастье.
– Эх, сир, – вскричал Шико, – ради бога, забудем эту латынь и на том покончим. Когда латинский текст читаешь наизусть, это совсем не то, что написать его на бумаге: первый развеется по ветру, а со вторым и огонь не справится.
– Я-то, – сказал Генрих, – о нем, черт меня побери, даже и не думаю.
– Ну и тем лучше.
– Есть у меня другие дела, поважнее.
– Ваше величество предпочитаете развлекаться, правда?
– Да, сынок, – сказал Генрих, не очень-то довольный тоном, которым Шико произнес эти несколько слов. – Да, мое величество предпочитает развлекаться.
– Простите, но, может быть, я помешал вашему величеству?
– О, сынок, – продолжал Генрих, пожимая плечами, – я уже говорил тебе, что здесь у нас не то, что в Лувре. Мы и любовью, и войной, и политикой занимаемся на глазах у всех.
Взор короля был так кроток, улыбка так ласкова, что Шико осмелел.
– Войной и политикой меньше, чем любовью, не так ли, сир?
– Должен признать, что ты прав, любезный друг: местность здесь такая красивая, лангедокские вина такие вкусные, женщины Наварры такие красавицы!
– Но, сир, – продолжал Шико, – вы, сдается мне, забываете королеву. Неужели наваррки прекраснее и любезнее, чем она? В таком случае наваррок есть с чем поздравить.
– Помилуй бог, ты прав, Шико, а я ведь просто забыл, что ты посол, представляющий короля Генриха Третьего, что Генрих Третий – брат королевы Маргариты и что в разговоре с тобой я хотя бы из приличия обязан превознести госпожу Маргариту над всеми женщинами! Но ты уж извини меня за оплошность, Шико: я ведь, сынок, к послам не привык.