Словно подтверждая невысказанную мысль, через тропу метнулась рахитичная лиса… «А ты такой большой – и киснешь!» Метнулась и тут же, заложив дугу, помчалась обратно, что-то тявкнула на своем лисьем языке и скрылась из виду.
«Ох, достали вы, соседи: волки, лисы да медведи, – срифмовал Степан, – лишь один миляга-еж и приятен, и пригож».
Деревья постепенно редели, скоро должна появиться прогалина, а на прогалине – хазары. Пора бы уже придумать какой-нибудь хоть плохонький, но план.
Алатор говорил, что о тропе никто, кроме него, не знает. Что из этого следует? А то, что она должна закончиться, не доходя до прогалины, потерявшись, например, в зарослях той же малины. Иначе местные жители давно бы ее нашли.
Значица так: дойдем до конца тропы и заляжем с самострелом, как вьетконговец с калашом в джунглях у Южной Тропы Хошимина, а там что-нибудь придумаем, обстоятельства сами подскажут.
Тропа и впрямь уперлась, только не в малинник, а в изрядно сдобренные крапивой заросли дикого шиповника. Вот так – снизу жалит, сверху – колет, а выйдешь на свет божий, так башку отрубят. Прямо витязь на распутье…
Шиповник был хоть и высок, а не выше Степановой макушки, воронье гнездо волос предательски высовывалось.
Вот ведь черт, накаркал, и впрямь придется укладываться. Степан подмял несколько стеблей шиповника, придавил крапиву, но лежбище вышло неказистое, особенно если учесть, что ты не в плотном камуфляже, которому и ежовые иголки нипочем, а в полотняной тонкой рубахе… В бок впивались шипы, икру жгла крапивина… Вдобавок он сбил повязку, и раны снова начали кровоточить. Тряпица намокла, и сразу же непонятно откуда налетели слепни, кусачие, как…
Два хазарина были от него шагах в трехстах. Парочка шла не на него, а немного вбок. Ну и ладно, пока нас не трогают, и мы не высовываемся. Степан поудобнее упер самострелово ложе в плечо и взял на кончик стрелы одного из татей.
В общем, все оказалось совсем не так уж и плохо. Во-первых, супостатов оказалось вдвое меньше, чем он ожидал, благодаря Алаторовым игрушкам, не иначе, и во-вторых, оставшиеся в живых напоминали отступающих фрицев – то и дело озирались, останавливались. По всему видать, невесело татям. И это приятно! Даже гордость пробрала за историческую прародину. Кто к нам придет, тот… без меча уйдет, и без коня, и без денег, и без порток… Потому как самим в хозяйстве сгодятся!
Полегчало Степану серьезно, только ненадолго. Ненадолго, потому что за спиной вдруг затрещали ветки, а в следующую секунду затылок придавила нога, явно вражеского происхождения.