– Понял, – вздохнул Володька. Ефрейтор подумал и вытащил из кармана объемной куртки пачку сигарет. Достал одну, размял в желтовато-грязных пальцах, роняя в тусклый снег бурое табачное крошево и прилепил «Астрину» к нижней губе. Затем подумал секунду и протянул пачку собеседнику.
– Закуривай, зяма. Потом, может, некогда будет.
– Спасибо. – Володька вытащил сигарету – она затрещала, как пересохшая листва в юннатском гербарии, – и закурил с удовольствием, глотая резкий, дерущий горло дым, словно прохладную родниковую воду. – Мои еще на пересылке в Моздоке кончились, а тут нам сигарет не давали, – пояснил он.
– Да ладно, сочтемся, – махнул рукой ефрейтор. Из темноты, откуда-то сбоку, из-за машин, вынырнул молодой лейтенант.
– А ну, хорош курить, – раздраженно буркнул он. – По снайперской пуле, что ли, соскучились? Давайте бросайте «бычки» и лезьте в машину. Через две минуты колонна трогается. А еще раз увижу, что курите на улице, оба по трое суток ареста получите. – Глаза офицера поблескивали маслянисто и влажно.
– Ну да, – буркнул себе под нос ефрейтор, когда лейтенант прошел дальше, к едва различимому за сизой дизельно-выхлопной завесой танку. – Трое суток ареста. Дальше, чем в эту жопу, все равно не засунет. – Однако окурок бросил и кивнул Володьке: – Бычкуй, земеля. Володька нехотя загасил окурок, притушил оставшуюся искорку о борт БМП и сунул «бычок» за козырек шапки-ушанки. Там сохраннее будет. Ефрейтор приоткрыл люк, из которого вырвался неяркий свет, и кивнул:
– Лезь, зяма. Да побыстрее. Может, летеха и прав. Нарвемся на какого-нибудь снайпера. «Если бы лейтенант был прав, – хотел сказать Володька, – нас обоих уже понесли бы вперед ногами». Но промолчал. С пьяным спорить – себе дороже. Это он уяснил еще на гражданке. Забравшись в гулкое нутро БМП, где сидели еще четверо солдат, Володька пристроился на откидную скамью и оперся спиной о борт. Странной была их разведрота. Согнали ребят из разных частей, никто никого не знает. Не представляешь, от кого чего ждать. Здоровяк ефрейтор забрался в БМП, закрыл за собой створку люка и бухнулся рядом с Володькой у стены.
– Тебя как звать-то, зяма? – спросил он с едва различимой нотой снисходительности.
– Володя, – ответил Володька.
– Вовик, значит. Вова. – Ефрейтор гыкнул.
– Володя, – поправил Володька.
– Вова, Вова, – усмехнулся здоровяк. – А меня Боря. Борис, стало быть.
– Очень приятно, – автоматически сказал Володька.
– Не может быть! – Ефрейтор снова гыкнул и обвел глазами сидящих в БМП ребят. Все они, за исключением Бори-Бориса, были такими же молодыми и необстрелянными, как и Володька. Некоторые только что с учебок, остальные не успели еще и половину службы оттянуть, автомат в руках толком подержать. – С чего тебе так приятно-то, Вован? – Ефрейтор чуть отстранился. Володька пожал плечами. Вспомнив о рожках, он покосился на автоматы ребят. У всех рожки были одинарными.