– Сколько? – нетерпеливо спросил меня Банников.
– Всего семнадцать счетов. Из них…
– Я не об этом! – снова перебил Банников. – Сколько всего?
– Я же говорю: всего семнадцать счетов…
– Мудак! Ты меня слышишь? Сколько бабок?
Теперь я понял, о чем он. И заодно – что значит работать на частного хозяина. Но проглотить этого «мудака» с первого раза было все-таки не так-то просто, и я молчал, choosing my options,[25] как говорят британцы.
Но Банников, видимо, прочел это на моем лице и сказал:
– Извини, я без обиды. Сколько там денег?
– За два года до смерти Кожлаев перевел на эти счета 334 миллиона долларов.
– Сколько?! – изумился Банников.
Да, видимо, «побратим» Кожлаев все-таки не был до конца откровенен со своим «братаном» Банниковым. И, как оказалось, не зря…
– Но нужно иметь в виду, – поспешил я добавить, глядя, как официант ставит на стол чайничек с чаем и чашку для Банникова, – что часть этих денег, конечно, вернулась в Россию. Все-таки какие-то поставки продуктов, лекарств и оборудования были…
– Все, что было поставлено, я знаю до цента, – отмахнулся Банников и, отвернувшись к стеклянной стене, темно посмотрел наружу.
Там с молодых березок и тополей, высаженных явно для того, чтобы отгородить казино от мусорных ящиков, гаражей и хрущоб обитателей этого района, тихо капали крупные дождевые капли, сияющие под солнцем, словно елочные игрушки. Но Банников вряд ли видел эту красоту, в его мозгу сейчас происходили сложные арифметические подсчеты.
– Кроме того, – сказал я осторожно, – еще какую-то часть он передал или собирался передать Басаеву и Хаттабу.
– Ко…кому-у?! – не поверил своим ушам Банников.
Я изложил ему все, что услышал в Праге от Пачевского, и сообщил о визите Харунова в Вену и в Будапешт.
– Н-да-а… – протянул Банников, стуча пальцами по столу и явно пропустив мимо ушей сообщение об инвалиде Капельникове и испарившейся Рогачевой. – Вот куда шли деньги… А мне он говорил…
Впрочем, что именно говорил Банникову «побратим» Кожлаев, я вряд ли когда-нибудь узнаю – Банников прервал себя и жестом подозвал официанта, распорядился:
– Виски. – И спросил у меня: – Ты будешь?
– Нет, спасибо.
Почти минуту мы сидели молча, Банников ждал свое виски, а я – его выводы. Мне кажется, я примерно представлял, о чем он думал. Если Харунов, даже при всех его чеченских крышах и Хаттабах, не может сунуться в «Бэнк оф Нью-Йорк», то почему бы нам не попробовать – тем паче под крышей ФСБ?
Конечно, всех нюансов отношений Рыжего с Харуновым я не знал, но – большие деньги искусительны, а очень большие деньги искусительны непреодолимо. За большие деньги продают друзей и родину, а за очень большие деньги продают и любимых. Не зря на Западе говорят, что все, что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги, а что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие деньги. И это, конечно, относится и мужчинам, и к женщинам, хотя даже те женщины, которые открыто продают свою любовь, куда реже мужчин продают своих любимых…