До сих пор больно вспоминать ту пятнадцатилетнюю девочку, которая была виновата только в том, что родилась в неблагополучной семье. Шепот одноклассников за спиной, насмешки и негативное отношение ко мне учителей, которые из-за того, что я не имела возможности сдавать деньги на школьные нужды, заставляли меня почти ежедневно мыть полы в классе, превратив меня в самую настоящую уборщицу. Боже, как же это все унизительно. А это чувство унижения, когда тебе нечего надеть, и ты понимаешь, что выглядишь хуже всех в классе.
Я не пошла даже на школьный выпускной, потому что мне не в чем было идти и не было возможности сдать деньги на праздничный банкет и на подарки учителям. Когда все одноклассники, нарядно одетые, отплясывали на выпускном, я лежала, уткнувшись в подушку, и громко ревела. Бабушка пыталась меня хоть как-то успокоить и даже накапала валерьянки, но я была в таком состоянии, что накричала на нее и выбила стакан с лекарством из ее рук. В тот момент я была так зла на бабушку и считала ее виноватой в том, что так неудачно сложилась моя судьба, ведь она родила такую никчемную дочь, как моя мать.
В тот момент, когда мои одноклассники отправились встречать рассвет, я уже смогла успокоиться и мы с бабушкой тоже встретили новый день, только на лавочке у нашего перекошенного дома. Мы сидели, обнявшись, смотрели на небо и разговаривали о том, что моя мать выбрала свою собственную судьбу, в которой нет места ее близким, потому что главнее всего для матери стала бутылка. Увы, но после того, как мать лишили родительских прав, она даже ни разу не вспомнила о моем существовании и всего несколько раз виделась со своими близкими. Бабушка сказала, что мне ее лучше не видеть, потому что она все больше и больше теряет человеческий облик. Сошлась с точно таким же алкоголиком, как и она сама, а квартира превратилась в настоящую ночлежу для тех, кому негде и не с кем выпить.
— Мариночка, ты не такая уж и бедная, — успокаивала меня бабушка. — Когда твоя мать сгорит от водки, у тебя останется двухкомнатная квартира. Ведь в квартире прописаны только ты и твоя мать. Ты единственная наследница. И пусть это всего лишь двухкомнатная «хрущевка», но она ведь в Москве, а в наше время любая квартира в Москве стоит бешеных денег. Захочешь — поменяешь ее на однокомнатную, возьмешь доплату и будет тебе на что жить. Или отмоем эту, приведем ее в надлежащий вид. Так что свой угол у тебе всегда будет. Да и мой ветхий домик тоже тебе останется.
— Бабушка, ну что ты всех хоронишь. Про мать я ничего не хочу сказать, а вот ты должна жить как можно дольше. Без тебя я никак.