— Извини, — глядя мимо, произнес ведун. — Мы из разных племен.
Он снял с шеи веревку с крюком и побрел к воротам Суравы. Под теремом сел на корточки, привалился спиной к частоколу и закрыл глаза.
Разбудил его истошный болезненный вой. Первые солнечные лучи как раз расцветили лес на холме, проявили старческую личину Велеса под камнем, осветили воздевшего руки к небу волхва.
— Давай, открывай, — застучал Олег по воротам. — Не спи, охрана, утро уже.
Вскоре послышался стук запора, скрипнули створки. Середин протиснулся внутрь сразу, едва образовалась достаточно широкая щель, быстрым шагом пошел по проулку к дому старшего:
— Эй, Захар! Не спишь?
— Поспишь тут с вами, — сонно ответил хозяин и открыл калитку. — Чего там опять стряслось?
— Крик слышишь?
— А то! За глухого принимаешь?
— Это мавка.
— Что? — Сон из глаз старшего моментально исчез. — Опять она?
— Понимаешь, Захар, мавки без воды не живут, высыхают. Это на нее солнце светит, влагу тянет, вот и мучается Томила ваша. Убить мавку нельзя, зато высушить можно. На солнце за неделю сгинет, никакая сила вернуть не сможет. Ты, главное, проследи, чтобы не подходил к ней никто. Если границу заговоренного круга снаружи нарушить — вырвется.
— Ты так говоришь, кузнец, словно тебя здесь и не будет более… — тихо отметил старший.
— Пора, — ковырнул землю носком сапога ведун. — Ремесло мое, Захар, не кузнечное, и не ратное. У вас я свое дело сделал, пора и в дорогу собираться. Не вам одним подмога требуется. Русь большая.
— Вот оно как… — покачал головой старшой. — Да, помню, зачем звал. О серебре мы с тобой так и не урядились. Сколько просишь за мавку?
— Ох, Захар, — поморщился Олег. — Эту деревню я уж и мечом оборонял, и знанием ведовским, и ремеслом кузнечным помогал, и праздники с вами праздновал… Совсем родной стала. Разве со своих деньги берут? Ничего я не хочу. Живите в радости, да не поминайте лихом.
— И ты счастлив будь, колдун… — Захар вышел со двора и крепко обнял Середина. — Прощай.
От старшего Олег вернулся в Людмилин двор, в сарае отыскал свой мешок, пошел в кузню собирать инструменты. Затем вывел чалого, начал навьючивать сумки и тюки. Из дома показался Третя, добежал до уборной. Потом, не глядя на Середина, вернулся в избу. Через мгновение оттуда выскочили Людмила и Одинец.
— Ты чего, дядя Олег? — сошел с крыльца парень. — Никак, съездить куда собрался? Может, с тобой прокатиться?
— Нет, Одинец, ты здесь нужен. Должен же мужик при хозяйстве быть?
— Так ты что… Надолго сбираешься.
— Надолго, — кивнул Середин, стараясь не смотреть в сторону Людмилы. — Пора мне ехать, Одинец, пора.