— И еще я так мыслю, — продолжил ведун, — надобно в степь верхом да только с заводными идти. Так мы до Кривого колодца в несколько дней домчимся. Ну, а уж коли найдется что назад везти — так и повозки, вестимо, найдутся.
— Добре, — кивнул мужик. — А коли у кого на дворе заводной лошадки не найдется?
— Купите за мое серебро. После похода сочтемся.
— Добре, — взвесил кошели Буривой. — Стрелы сделаем, с конями тоже решим. Однако за день не управимся. И за пять тоже. Ладную стрелу не един час мастерить надобно. А уж коли по две сотни на ратника… Когда выступать станом, чужак?
— Я так мыслю, по льду пойдем. В мороз распутицы нет, переправы искать не нужно, да и припасы не портятся. Как схватится надежно, так и пойдем. С охотниками деревенскими я как раз на крепкий лед сговорился, они прямо к Сураве подойдут.
— Ну, ныне и так уж по утрам подмораживает, — прищурился на небо Буривой. — Мыслю я, дней через пять встанет река. Еще ден десять надобно, дабы накрепко лед схватился. А там и двигаться по нему можно. Так, чужак?
— Так, — кивнул Олег. — В общем, дней через пятнадцать-двадцать, как погода будет, я вас у Суравы с местными ратями жду.
— Быть посему, — по-княжески подвел итог мужик. — Будем.
— Договорились.
— Бортник-то твой не простынет?
Середин оглянулся на Лабуту, что безмятежно посапывал, откинув в сторону руку с указующим перстом, поморщился:
— Надо бы разбудить, да домой двигаться. Не то не успеем в Сураву до темноты, опять в лесу ночевать придется.
— Глеб, — оглянулся на охотников Буривой, — помоги приятелю своему до лодки дойти да перевези его с воеводой нашим на ту сторону. Туеспик, Лава, со мной пойдемте, ковалей наших работой озадачить надобно. А остальные до дома моего дня через два подходите, наконечники по первому разу раздам. Ростислав, Рогдай, Сидор, Ярополк. Вам самим с родичами сговариваться: дадут заводных на ваше дело али откажут. Кузька, Любим, вам я меринов дам, но считаться опосля с воеводой станете…
Старший явно знал свое дело, а потому Олег, не встревая в хлопоты охотников, вместе с Глебом подхватил бортника за плечи и, перекинув его руку себе через шею, повел к реке.
— Ой, ты степь широ-о-о-окая… — внезапно взвыл Лабута, открыл глаза, старательно закрутил головой: — Мы уже выступаем, а? Бей половцев!!! А ты славный мужик, кузнец. Я тебя уважаю… Да пустите! Че меня, как опившегося, тянете?
Надо отдать бортнику должное: будучи отпущенным одновременно и ведуном, и Глебом, он не рухнул, а, выписывая замысловатые кренделя, целеустремленно двинулся к берегу и даже сам, ни разу не свалившись с мостков, уселся в лодку. Горожанин перевез их обоих на другой берег, помог выгрузить опять задремавшего бортника.