На востоке начало светать. Олег с удивлением сообразил, что все это время он хоть и неясно, но происходящее на холме видел — и в то же время не мог разглядеть пенька в полусотне саженей от костра. Вероятно, в пределах селения имелась некая слабая подсветка. Может, здесь в центральном колодце тоже лежит каменный туктон, распространяя во все стороны аквамариновое сияние? Чем дальше, тем свечение слабее — но его хватает, чтобы лбом на стены не натыкаться.
Однако сейчас было не лучшее время для проверки подобных теорий, и ведун усилием воли отвернулся от города, стараясь отрешиться от нарастающего шума. На некоторое время это удалось, но вскоре к костру начали подтягиваться веселые торговцы, бросая на траву то кошму, то какие-то мешки, то тряпье:
— Это как, надо кому, Любовод? Брать?
Купец оживился, отошел от затухающего костра, перетряхивая вещи:
— Так, ковер войлочный… Эти, пожалуй, пойдут. На подстилки и для тепла в щели забить завсегда купят. Берите, коли сильно не залиты и не засалены. Можно и без рисунка — постелить в избе под половик сойдет. Рубахи полотняные… Кому их, поношенные, спихнешь? Только коли новое. Обувка хорошая… Ну сильно ношеную брать не надо, а обычную за треть цены хоть в Новгороде сдадим. Это что? Зерно? Сам не понимаешь, что не довезем, заплесневеет? Я ради пары медяков продыхи выкладывать не намерен. А это что? Вроде как глина, а зуб волчий торчит.
— Оберег это чей-то, — не выдержав, поднялся Олег. — И сила в нем есть, я чувствую.
— Какая же сила, коли от нас не уберегла? — рассмеялся купец и откинул безделушку в сторону.
— Так она не от людей, от дикого зверя… — попытался возразить ведун, но Любовод о находке уже забыл.
— Плошки, кружки — токмо место лишнее в трюме забивать. Найдете из камня али иного необычного материала — то берите. Прочее — в мусор.
— Сюда глянь, Любовод! — От городища быстрым шагом шел Твердята, таща за косу крепенькую босую девицу лет шестнадцати со связанными за спиной руками. Одета она была в одну исподнюю рубаху — как вытащили из постели, так и осталась. Но похвастаться безволосый моряк собирался не пленницей, а медной пластиной, что держал в левой руке: — Глянь, чего я со ступеньки снизу сдернул!
Это было зеркало! Одно из тех, что заставляли купца нервничать и ругаться, жаждать и разочаровываться.
— Что же ты делаешь, олух! Как тащишь! Ты же его поцарапаешь! — Любовод с осторожностью принял находку. — Хоть бы завернул во что!
— Завернуть? — Твердята огляделся, ухватил девицу за ворот, рванул вниз, раздирая рубаху, протянул полотно купцу: — Вот!