Пленница закрутила плечами, тщетно пытаясь как-то прикрыть наготу. Любовод старательно укутал зеркало в тряпицу, отложил отдельно. Подступил к девице, ухватил за грудь. Та округлила глаза, заметалась, не издавая почему-то ни звука. Моряк хмыкнул, отпустил косу и резко толкнул ее в лоб. Пленница отступила на пару шагов, оступилась и рухнула на спину, извиваясь, но не в силах подняться. Купец присел рядом, опять потискал грудь, запустил ладонь между ног, погружая в запретные врата, сжал пальцами щеки, вынудив открыть рот, осмотрел зубы. Он отнюдь не тискал невольницу — он ее оценивал. Вытер руку о траву, поднялся:
— Крепкая деваха. Ладная, здоровая, сильная. Красива собой. Меньше пяти гривен по всякому стоить не будет. А на хорошем торгу и за десять уйдет. Что скажешь, друг, товар живой повезем? Хлопот с ним много, в халифат заходить придется, но и прибыток неплохой выйдет.
Душа ведуна опять задрожала, словно кто-то вытягивал ее на свет за живую жилу. Ловить рабов, везти на продажу… И совесть ворочается, и ругаться начнешь — не поймут. Нормальное дело: коли попался чужак в неволю — так чего его не продать? Если сказать «нет!», Любовод, может, и согласится с компаньоном, не станет лишними хлопотами заморачиваться. Но что потом? Не зарежут ли эту девицу за ненадобностью, не кинут ли в кучу прочего мусора? Законы войны и торговли имеют с моралью очень мало общего…
— Ты опытнее будешь, друг, тебе и решать, — выдавил из себя ведун. — А я пойду, посплю. Все же ночь выдалась бессонная.
Середин поднялся на Детку, вошел в капитанский сарайчик — и Урсула тут же ткнулась ему головой в живот:
— Я так соскучилась, господин. Мне все время снились кошмары. Торки снились. Снился чародей неведомый с одним глазом зеленым, а другим голубым. Кровь снилась. Будто лежу я в гареме, а она округ постели течет. И так много, так глубоко, что не сойти, потому как утонуть можно… А что за крики там, господин? Почто ты меня прочь отослал?
— Торг там идет, малышка, — погладил ее по волосам Олег. — Очень шумный и неприятный.
— Что ты со мной, как с маленькой, говоришь?! — отпихнувшись, отпрянула она к стенке. — Я же поняла, вы город здешний разграбить решили, раз добром ничего купить не можете! Новую невольницу, верно, уже присмотрел? Хотя нет, кровью от тебя не пахнет… Правда, не присмотрел?
— Отстань, спать хочу. — Олег стянул сапоги, скинул через голову косоворотку, развязал узел портков…
Сзади его обняла за плечи невольница, прикоснулась губами к мочке уха:
— Все равно ты мой будешь, господин. Я знаю. И чародейка так сказала, и судьба такая моя.