– Так же гладко, как сошествие луны с небосклона, – ответил Филип. – По-моему, вчера вы это наблюдали. Так мне показалось по крайней мере.
Анна опустила глаза, пытаясь смотреть на стол, на свои колени – куда угодно, только бы не видеть его многозначительную улыбку, но Филип уже обратился к Монике:
– Что нового, мама? Как сегодня наша маленькая Клодетт?
– Воюем. Вообрази, не слушает ни доктора, ни меня! Сейчас хотела спуститься завтракать, но я сказала, чтобы и думать не смела. Вразумлять дочь Клода Бришара все равно что упрямого барашка.
– А голова болит? – спросил Филип, делая большой глоток кофе.
– Мне кажется, еще болит. Утром я хотела раздвинуть шторы, чтоб впустить солнышко, но она поморщилась. Видно, ей трудно смотреть на яркий свет. Ей необходимо полежать еще несколько дней. Но я ей обещала, что ты придешь к ней и расскажешь, что было вчера в городе, разумеется, исключая некоторые, детали. Сам понимаешь, что не подходит для девичьих ушей.
– Ничего неподходящего не было, мама, – сказал Филип, выставляя на обозрение свои руки. – Посмотри. Видишь? Никакой крови под ногтями!
Моника с немым укором посмотрела на сына.
– Такими вещами не шутят, Филип. Mon Dieu![20] Когда я думаю о том, что произошло вчера… и что могло случиться…
Анна понимала материнские чувства Моники.
– Ваша мама права, – сказала она, блеснув глазами на Филипа. – Смеяться тут нечему. – Она положила ладонь на руку Моники. – Мне очень жаль, что так получилось. Я хочу, чтобы вы знали это. Мне не следовало приезжать сюда и подвергать опасности вашу семью. Это все из-за меня. Я приношу вам одни несчастья, но завтра я уеду и надеюсь, тогда вы сможете простить меня…
Лицо Моники омрачилось, будто от набежавшего облачка. Она взглянула на Анну, которая совсем поникла и сидела словно пришибленная, в глазах ее появилось виноватое выражение.
– О нет, cherie, я совсем не имела в виду…
Но закончить фразу она не успела – Филип резко встал, с шумом отодвинув стул.
– Конечно, мама не имела в виду ничего такого! – Он сердито швырнул салфетку рядом со своим прибором. – Анна, я уже сказал, вам не за что извиняться. Когда вы поверите мне? Никаких проблем больше не существует. Джейк Финн уехал, вообще исчез из нашей жизни, и само собой, вам не нужно даже…
Анна открыла рот от изумления и не отрываясь смотрела на Филипа в продолжение всего его гневного монолога. А Моника, как ни странно, вовсе не казалась обеспокоенной. Она только слушала их и улыбалась!
Лишь неожиданное появление Хакаби помещало Филипу разрядиться до конца. Когда слуга открыл дверь и вошел в столовую, все разом повернулись к нему. Завеса тишины и неловкости опустилась на комнату.